Патрульный Аронсон на это ничего не ответил, да от него и не ждали комментариев. Когда лейтенант Джонс пускался в профессиональные рассуждения, он нуждался не в собеседниках, а в чуткой, но молчаливой аудитории. Поэтому Аронсон лишь покивал и наклонился помассировать усталую лодыжку.
– В кабинете уйма «пальцев», но это в порядке вещей. Отпечатков нет только на штыке и на ручке витрины. В общем, дело ясное – и одновременно темное как смертный грех.
Снова дрогнули широкие ноздри, будто пытаясь вынюхать из напоенного грехом воздуха имя убийцы.
На седьмом этаже царила тишина, только шумы ночного транспорта понемногу проникали через закрытые окна. Вот заработал лифт – все явственно услышали гул мотора и шипение вытесняемого из шахты воздуха. Отворились двери, зацокали по коридору каблуки женских туфель. Иэн Джонс встал и потянулся всем своим длинным телом:
– Это, похоже, секретарь, как бишь ее… Эльза Мондилани. Давайте встретим женщину снаружи, не надо ей на такое смотреть.
И вот все собрались в приемной. Всхлипывающая Эльза, с красными глазами и мокрым от слез платочком; Дюма и Сэксон, мечущие друг в друга злобные взгляды. Хмурый сержант Демпси, со сложенными на груди руками, прислонился к дверному косяку, отрезая путь в коридор.
– Сержант, не сочтите за труд, позовите сторожа, – попросил Джонс. – Как только он придет, мы сможем приступить к расследованию.
За полицейским закрылась дверь, и Эльза посмотрела на лейтенанта:
– А вы… уверены, что он мертв? Господи, какой ужас… – Она снова заплакала.
Джонс подумал о перерезанном горле, о кровавых натеках и заверил секретаршу, что Оливер Редмонд действительно мертв. Всхлипывания зазвучали громче.
Дюма и Сэксон прекратили скалиться друг на друга и мрачно уставились на девушку.
– Эльза, да будет вам, – сказал Сэксон. – Никто не поверит, что вы и впрямь горюете по толстопузому жмоту. Свет не видывал худшей гниды и уж точно ничего не потерял с ее смертью.
Дюма кивнул, – верно, это был единственный раз, когда они с художником сошлись во мнении.
– Как вы можете! – сорвалась на крик секретарша. – Это же омерзительно! Бедный мистер Редмонд умер, а вы говорите о нем такие гадости!
Дюма отвернулся и с отвращением произнес:
– Меня, вообще-то, удивляет, почему его раньше никто не укокошил. Он мне остался должен без малого тысячу долларов и столько же вот этому мазилке. Эльза, спорим, Олли и ваше жалованье придержал, ведь ему понадобились деньги на пышную свадьбу. Нет предела долготерпению человеческому…
У Джонса дрогнул нос, учуяв ценную информацию.
– Что за свадьба?
– На следующий месяц назначена, – ответил Дюма. – Олли подцепил в Калифорнии какую-то светскую львицу и с тех пор прекратил нам платить, – видно, ему предстояли большие расходы.
Сержант привел ночного сторожа Чарли, и новость насчет свадьбы Джонс отнес к информации, непосредственно касающейся данного расследования. Человечек в толстых очках моргал точь-в-точь как рыба. Детектив указал ему на кресло, после чего раскрыл журнал ночных посещений, а поверх него свой блокнот. В приемной все вдруг притихли. Лейтенант огляделся:
– Если никто не возражает, начнем. – Детектив быстро прочитал свои записи. – Эльза, правильно ли я понял: вы единственный штатный сотрудник фирмы… «Настоящая крутизна. Увлекательные комиксы, инкорпорейтед»?
– Да, сэр, в офисе постоянно нахожусь только я… и, конечно, несчастный мистер Редмонд. Все художники и писатели работают по договорам, а сюда только выполненные заказы приносят.
– Еще свои деньги забрать пытаются, – проворчал Джонни Сэксон.
Эльза возмущенно вскинулась в кресле:
– Вы не смеете так говорить! Да, мистер Редмонд иногда задерживал гонорары, но потом обязательно платил. Побольше уважения к покойному!
Рассматривая Эльзу, Джонс был вынужден охарактеризовать ее заново. Изрядно за тридцать, на лицо не красавица, но фигурка под фланелевым платьем очень даже ничего. А когда сердится и расправляет плечи… Осиная талия, большие… гм. Не следует об этих офисных штучках судить с первого взгляда, ведь они так и норовят слиться с пишмашинками и канцелярской мебелью.
И он снова сосредоточился на расследовании:
– О том, что за человек был Редмонд, поговорим позже. Сейчас мы хотим установить, по какой причине и при каких обстоятельствах он умер. Эльза, в котором часу вы ушли с работы?
– В девятнадцать тридцать – такое время показывали часы в вестибюле, когда я отмечалась в журнале. Через несколько минут вернулась с кофе для мистера Редмонда, но подниматься не пришлось – я передала через Чарли.
Все повернулись к маленькому ночному сторожу, а тот аж съежился от такого внимания. Заговорить ему удалось не сразу, пришлось откашляться:
– Да, все правильно. Мисс Эльза постучалась снаружи, я подошел, отпер дверь и взял контейнер с кофе для мистера Редмонда. За это она мне дала четверть доллара. Я запер дверь и, как было велено, доставил кофе мистеру Редмонду.
– Был ли он жив, когда вы вошли в его кабинет?
Чарли вжался в кресло – не иначе, решил, что его подозревают.
– Конечно он был жив. Сидел за столом, работал со своими гроссбухами. Я вошел, он, как всегда, рявкнул на меня, поэтому я поставил кофе на стол и поспешил уйти. Он был живехонек! Это не я его убил. Да и с чего бы мне желать ему смерти?
Джонс отметил, что на этот вопрос у него нет ответа. Может, и найдется позднее, но пока едва ли стоит подозревать сторожа. Детектив поспешил успокоить старика:
– Чарли, никто не утверждает, что его убили вы. Мы просто пытаемся установить факты. Итак, после ухода Эльзы, в промежутке от десяти до пятнадцати минут, вы его видели живым.
– Да, я глянул на часы, когда спустился в вестибюль. Было семь сорок пять.
– Отлично. Эльза, теперь еще один вопрос к вам. Редмонд часто работал допоздна или нынче вечером случилось что-то особенное?
Глядя на детектива, как мученица на палача, секретарь ответила:
– Да, он всегда задерживался. В издательство приходил не раньше полудня, зато и уходил ближе к ночи. Даже по воскресеньям! Мне тоже приходилось иногда работать в выходные – я спускалась в вестибюль, отпирала дверь посетителям, часами печатала письма. В выходные, кроме нас, тут не было ни души, даже с лифтом управлялись сами.
– Вы знали, что сегодня он задержится?
– Конечно. Всю неделю мистер Сэксон и мистер Дюма добивались встречи с ним… но он отсутствовал.
– Отсутствовал, как же! – воскликнул Джонни Сэксон. – Прятался он от нас, точно. Но завтра последний срок сдачи номера «Настоящее преступление имеет цену», а я бы не отдал рисунки, иначе как в обмен на чек. – И он снова принялся обкусывать пропитанную тушью мозоль на указательном пальце.
Эльза продолжала свой рассказ, никак не прокомментировав слова художника:
– Всю неделю мистер Редмонд отсутствовал в связи с важными делами, а сегодня велел мне позвонить обоим и пригласить на вечер, примерно на восемь часов. То есть он был уверен, что в это время будет приводить в порядок нашу бухгалтерию.
– Подсчитывать грязные прибыли! – вставил Дюма.
Джонс уже подустал от резких и едких реплик, но на сей раз он промолчал. Позднее, возможно, в этих словах обнаружится важный смысл – даром ли сержант Демпси тщательно все заносит в собственный блокнот.
– Эльза, вы ушли в полвосьмого, а в семь сорок пять Чарли доставил наверх кофе, и к тому моменту Редмонд был еще жив. Согласно журналу регистрации, кроме вас троих, тогда никого в здании не было. Чарли, это так?
– Да, сэр. В офисе мистера Редмонда оставался только он сам; уборщица сказала, что все прочие офисы пусты.
Дюма вдруг резко выпрямил спину в кресле, его осенила грандиозная идея.
– Лейтенант, вот мы сидим и лясы точим, а настоящий убийца между тем смазывает пятки. Предположим, он еще днем спрятался где-нибудь здесь; вот скажите, что ему мешало не попасться на глаза уборщице, а после ее ухода прокрасться в кабинет к Олли и пришить его? Преступник, наверное, еще в здании, если не сбежал по соседним крышам или не улизнул по пожарной лестнице.
Адресованный ему взгляд Джонса был холоден, а улыбка ничуть не теплее.
– У меня тоже возникало это предположение. Однако невозможно перебраться с крыши на соседние, а пожарная лестница ведет во внутренний двор, откуда только один выход – через вестибюль. Сейчас там трое полицейских. А еще целый спецотряд обыскивает здание. Пока не нашелся новый подозреваемый, мы сосредоточим все свое внимание на собравшихся здесь.
Дюма, полностью разгромленный, обмяк в кресле, а Джонс продолжил с того места, где его прервали:
– Итак, в девятнадцать сорок пять Редмонд находился один у себя в кабинете и был еще жив. И никто, согласно журналу регистрации, до двадцати ноль-ноль не приходил. Чарли, это так?
– Это так, сэр.
– Без твоего ведома кто-нибудь мог войти в здание и подняться наверх?
