— Какие мы нежные! — засмеялся Ершов.
— Роберт! Ты поторопи, что ли, этих «храбрецов»! — крикнул Гусев так, чтобы слышали все.
— Если через пять минут никто не выйдет на арену, то победа в бою останется за Гусевым, и вина гавайцев в убийстве сыновей Ершова будет полностью доказана. Верховный суд обязан сегодня же передать все земли рода Ершову вместе с людьми и скотом, — Стивенс напомнил всем условия боя.
— Володя, я сам выйду на арену! Ты для них слишком убийственен, «человек-смерть»! — Вилкокс решил рискнуть собой.
— Чем будем драться? Топорами? Саблями? Или пиками?
— Тебе выбирать, Володя.
— Тогда голыми руками!!!
— Английский бокс?
— Я не знаю его правил. Давай, Роберт, бой без правил?
— Мистер Гусев и мистер Вилкокс! У меня к вам предложение. Мне кажется, с политической точки зрения, лучше заменить мистера Гусева мистером Ершовым, — Стивенс не любил, чтобы что-то решалось без его участия.
— Я согласен! — Ершов не понимал, почему молчал до сих пор.
— Ершов на голову выше Роберта, у него длиннее руки и весит больше, — возмутилась заменой принцесса.
— Что-то вы молчали, ваше высочество, когда против Гусева вышла та громадная обезьяна в татуировках! — грубо отпарировал Стивенс.
— Я согласен с заменой, — улыбнулся Вилкокс, подошел к Ершову и пожал руку.
— Это хороший вариант! — похлопал Николая по плечу Володя, — Казаки уже начали ворчать, считают, что ты обязан отомстить за сыновей. Те, что развращены гуманизмом, предлагают убить всех мужчин, бывших тогда на пляже. Консерваторы…
Гусев посмотрел на принцессу, и у нее по спине пробежала холодная капелька пота. Виктория поняла, что угрозы казаков могли относиться и к ней.
Ершов разделся до трусов, и стал разминаться. В сапогах и трусах он смотрелся глупо. Вилкокс презрительно посмотрел на него, но промолчал, не стал торопить. Сам он снял только форменный китель итальянского офицера.
Белокожий, почти не загоревший, Ершов представлял собой резкий контраст с Вилкоксом. Лишь усы у них были одинаковы.
Ершов пару раз продемонстрировал удар ногой, Вилкокс заметил, что металлическая набойка сапога, при этом, может легко раздробить ему голову.
— Володя! Вот это называется голыми руками? — спросил Роберт.
— Без сапог Ершов порежет свои ноги о коралл. Сам-то ты тоже обут!
— Дядя! Он убьёт тебя! Гусев не такой. Вы с ним друзья! — бросилась на грудь Вилкоксу принцесса.
— Коля! Может, мы введем одно правило: в голову и по яйцам не бить? — предложил Гусев.
— Если Вилкокс не против. И еще одно: пять секунд на земле — победа.
Нокаут — это слишком жестокая вещь!
— Роберт?
— Согласен.
— Тогда начали, — скомандовал Гусев.
Вилкокс, при каждом ударе натыкаясь на блок Ершова, шипел от боли.
Николай же трижды пробил Роберту в корпус, используя преимущество в длине рук.
— Держи дистанцию, — крикнул Гусев, хотя понимал, что в бою Ершов его не слышит.
— Я обратил внимание, что для инженера у мистера Ершова слишком грубые руки, — сказал, любитель поговорить, Стивенс.
— Он любит работу с железом. Коля не белоручка! К тому же его спорт требует набить мозоли в нужных местах, — пояснил Гусев.
— Как он ударил Роберта по печени! Думаю, это очень больно! — скривил лицо Стивенс.
— Если бы Ершов провел мой коронный удар ногой в это место, то Роберт умер. У Николая этот удар получается мощнее, чем у меня.
— Он не хочет убивать Вилкокса? Зря. Железный Герцог нам, американцам, мешает.
— Какой же вы жестокий человек, мистер Стивенс?! На вид, душа общества, отличное чувство юмора, не сноб. Прекрасная семья! И тут, нате вам, убить Роберта?! За что? За то, что он любит родину?!
— Нет! Я теоретически!
Ершов мощной атакой, десятком сильных ударов, заставил Вилкокса уйти в глухую оборону. И, неожиданно, ударил Роберта по ноге, выбивая окованным сапогом коленную чашечку. От дикой боли Вилкокс не сдержался и отчаянно завопил. Да так громко и жалобно, что принцесса ринулась на арену, и в последний момент поймала, падающего на камни, Роберта.
— Ты убил его, грязное чудовище!!! — закричала она в лицо Ершову, хотя, фактически, лицо Виктории находилось на уровне его трусов, принцесса присела под тяжестью тела Роберта.
Ершов смущенно осмотрел свои белоснежные руки, ноги и грудь в поисках грязи, и заметил рядом со своими сапогами шляпу. Николай поднял с камней головной убор Виктории и натянул ей на голову по самые глаза, воспользовавшись тем, что руки принцессы заняты.
— Ваше высочество потеряло шляпку, — Ершов недостойно отомстил Виктории за оскорбление.
Канаки попытались проникнуть на арену, желая помочь принцессе, но Стивенс покачал из стороны в сторону револьвером.
— Вам, мистер Ершов, следует поторопиться. Нужно вступить в права владения, пока туземцы не разбежались, на островах много свободной земли, — посоветовал Николаю Стивенс.
— Ты, Коля, не беспокойся. Я вчера послал в их селение роту казаков, никто не уйдет, остальных туземцев, повяжем здесь, — махнул рукой Гусев, — Вахмистр! Ехим! Окружить туземцев и повязать!
Виктория увидела, что происходит насилие, и возмутилась:
— Как вы смеете!? Еще нет решения верховного суда!
— Ваше высочество! Вы решитесь нарушить договоренность!? Это станет катастрофой для всех сорока тысяч канаков и метисов, — рассердился Стивенс.
— И для вас лично, Виктория, — Гусев остановил четверку казаков, бросившихся с веревками к Вилкоксу и принцессе по команде Ехима Рябого, понявшего команду капитана буквально.
— Никто не обещал отдать вам весь род в рабство, мистер Ершов! — повысила голос Виктория.
— Я не буду их продавать! Они не рабы! Они будут свободны сразу, как только отработают виру за убийство моих сыновей!
— Королева, помнится мне, согласилась с предложенной мною суммой в двести тысяч долларов. Вы, ваше высочество, можете попросить её величество поступиться десятой частью годового бюджета для освобождения канаков из долговой ямы, — ехидно предложил Стивенс.
— Стивенс, вам прекрасно известно, что бюджет утверждают обе палаты парламента, а в нижней палате у Ершова большинство!!! — зашипела Виктория.
— Скажите спасибо Ершову, что он не стал поднимать вопрос о бесчестье дочери!
— Бесчестье? Да что тут такого? Да у меня в её годы…, - принцесса остановилась, почувствовав тяжелый, давящий взгляд Гусева. Поперхнулась и замолчала окончательно. Конечно, Виктория, преувеличила, и свой возраст, будучи лишь на два года старше дочери Ершова, и свой «богатый опыт», отличаясь по гавайским меркам на редкость скромным поведением.
