«Странно. Для урагана не сезон, обычно они свирепствуют здесь с июля по октябрь. Может быть, виновато теплое течение Эль Нино?» — глубокомысленно подумал Ершов.
* * *
Ни в этот день, ни на следующий, во дворец никто из русских не пошел, нужно было подготовиться к похоронам, справить поминки. Лишь на четвертый день, благодаря настойчивости Стивинса, Ершов согласился пойти с ним. Представитель госдепа, имея везде своих осведомителей, знал о бурлившем в среде канаков возмущении, русские на похоронах также не скрывали своих чувств. Пока королева запретила канакам появляться в городе, всё ограничивалось разговорами, но долго так продолжаться не могло.
Конфликт сторон обрисовал Стивенс:
— Все мы, что собрались здесь высококультурные и образованные господа.
Мы можем принять любое, самое неприятное, лично для нас, решение суда.
Но обычных граждан несправедливость толкнет на бунт. Все здесь присутствующие понимают, что конфликт между сорока тысячами гавайцев и двумя тысячами новых американцев означает полное истребление первых.
Поэтому мы должны выработать такое решение, чтобы и те, и другие были довольны.
— Вас не интересует законность и право! Вы — политик, — Виктория попробовала оскорбить Стивенса, но получился комплимент.
— Я пытаюсь спасти жизни тысяч гавайцев.
— И похоронить их честь!
— У вас, мистер Стивенс, есть конкретное предложение? — заинтересовался Вилкокс.
— Да. Гавайцы выстроились в очередь на смертельный бой с мистером Ершовым. Дадим право мистеру Ершову заменить себя капитаном Гусевым. От полудня до заката он продержится, я уверен в этом. Все будут довольны и счастливы. Мужчины этого гавайского рода сохранят лицо, а Гусев, убив дюжину гавайцев, отомстит за смерть мальчишек и бесчестье молодой леди.
— Бой на каменных топорах — это не дуэль на саблях или шпагах. Военный опыт и мастерство Гусева здесь не будут иметь особого значения. За шесть часов Гусев устанет, гавайцы измотают его. В конце боя, на десятом или двенадцатом противнике он допустит ошибку и… — не согласился с мнением посланника Вилкокс, — Но должен согласиться, мистер Стивенс, ваше решение изящное, хитроумное, я бы так сказал.
— Если мистер Гусев рискнет своей жизнью, то я поддерживаю это решение, — бросила на чашу весов свое мнение королева.
— Я беседовал с мистером Гусевым. Он дал своё согласие, — проинформировал Стивенс.
— А вы, Виктория, тоже желаете смерти капитана Гусева? Неделю назад, мне казалось, вы выказывали свою любовь к нему, — иронию Ершова трудно было не заметить.
— Он умрет, спасая жизни тысяч, — лицемерно произнесла принцесса.
— Тогда вопрос решен. Я не буду перекладывать свою работу на друга, я буду драться сам, — гордо сообщил Ершов.
— Видел я как-то ваши танцы на песке, мистер Ершов. Красиво, но это всё-таки танцы. Вас убьет первый же противник. У Гусева хоть какие-то шансы есть. Он — «человек-смерть», его все боятся. До дрожи в коленях боятся, до потери сознания, — попытался отговорить Ершова Вилкокс.
— Репутация — великое дело! Да, уж! То есть моё участие вас не устраивает?
— В первую очередь, этот вариант не устраивает меня! Американская общественность будет шокирована: надругательство над девочкой — гражданкой США, смерть двух мальчиков и их отца, тоже граждан США, и в результате никто из туземцев не наказан. Правительство моей страны обязано будет вмешаться, и самостоятельно покарать всех виновных гавайцев, — сообщил Стивенс.
— Мистер Стивенс предложил решение, которое всех устраивает, — подвела итог королева.
Ершов ушел не один, за ним увязался Стивенс.
— Вы видели, мистер Ершов, как эта старая обезьяна обрадовалась вашему предложению. Ну как же! Дикари получили возможность безнаказанно убивать белых людей!!! Что касается Гусева, то герцог не прав, он переоценивает возможности гавайцев. Капитан утверждал, что затратит на каждого соперника пару минут. Для него гавайцы не опаснее овец, — вился рядышком с Ершовым Стивенс.
— Он мог мне сообщить заранее. Это мои дети!
— Капитан во всем винит себя. Он отвечал за безопасность детей на пляже.
Гусев накажет дикарей за убийство белых людей. А вы даёте им возможность почувствовать себя равными с нами. Какая им разница с кем из белых сражаться? Мы для них на одно лицо. Гусев назовется Ершовым или Стивенсом, и никто из туземцев не усомниться.
Сердце молодого гавайца билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Конечно, не от страха, а от возбуждения, от пьянящей голову удачи. Ему выпала честь первым сражаться с Гусевым, получившему страшное прозвище: «человек-смерть». Честь и хвала после смерти гавайцу обеспечена. Родственники и друзья воспоют его подвиг в песнях, а если богам будет угодно послать невероятную удачу, если Гусев споткнется, или у него дрогнет рука, или сломается древко, если случится невероятное чудо, то он станет вождем. Вождем!!!
Он дрался, как разъяренный дракон, носясь вокруг Гусева, меняя местоположение, нападая одновременно со всех сторон, и не нанося удара, тревожа противника, и уходя в сторону. Гибкий и ловкий, молодой «мастер топора», без труда выдерживал сумасшедший темп, на равных боролся против грозного противника.
Гавайцы ревели, улюлюкали, топали ногами, поддерживая своего бойца.
Казаки молчали, спокойно наблюдая неистовые движения молодого гавайца.
— Вы только посмотрите, мистер Ершов, какие у него глаза сумасшедшие.
Нанюхался коки, наверное, — мрачно сказал Стивенс.
— Нет! Мне говорили, что они жуют какие-то грибочки, — не согласился Ершов.
— Вы удивительно спокойны.
— Гусев мог его достать уже трижды, но не стал рисковать. Вот сейчас, он оттеснил его к границе круга.
Бой переместился буквально вплотную, к Ершову и Стивенсу, стоящим в паре метров от черты арены.
— Ничего не изменилось, — недовольно хмыкнул Стивенс.
— Ха! Шаг вправо, шаг влево …
Молодой гавайский боец попытался уйти, закрываясь от удара топором, но Гусев ударил по ногам и вынудил противника к прыжку. Затем, воспользовавшись тем, что соперник в воздухе совершенно беззащитен, дернул своим топором за чужой и повалил гавайца на землю.
Шум стих, зритель замерли, в ожидании смертельной развязки.
— Бей! — в наступившей тишине, раздался громкий крик Стивенса.
— Вашбродь! Лежачего не бьют! — раздался голос вахмистра, Ехима Рябого.
— Не кричи под руку, Ехим! Завтра десять верст с полной выкладкой!!! — Гусев сделал шаг назад.
