Франческа быстро пришла в себя, но стала сверх раздражительной. То она испытывала отвращение к курам, бегающим по двору. Ершов завел их, в основном, для уничтожения скорпионов, тарантулов и сколопендр. Иначе насекомые слишком расплодились бы в саду с густой зеленой травой и высокими деревьями. Завести обычный английский газон было нельзя, плотная листва деревьев давала великолепную тень. Даже роскошные клумбы и заросли цветов, сверкающих великолепием райских красок, те, что так восхищали Франческу раньше, теперь стали ей ненавистны.
Ананасы, апельсины, бананы, гуава, дыни, клубника, лимоны, манго, и померанцы — всё то, что раньше приводило девочку в восторг, теперь потеряло свою привлекательность.
Соседние дома, построенные из узких кремовых коралловых кирпичиков, казались Франческе вычурными. Саманные постройки канаков она презирала, а свой коттедж из огромных блоков вулканического камня, аккуратно выбеленный мелом, ненавидела.
Кошачьи концерты не давали Франческе спать. Разнообразных диких и домашних кошек, и на самом деле было много, миллионы.
Девочка перестала выходить из дома. На улице она видела толпы одинаковых людей: белокожих, в белых пиджаках, белых жилетах, белых штанах и белых парусиновых туфлях, начищенных мелом; смуглых, как негры, канаков в набедренных повязках и шляпах. Раньше, их приятные черты лица, великолепные черные глаза и полные формы, у женщин даже роскошные, Франческе нравились. Сейчас она называла их не иначе, как обезьянами.
— Коля, отправь Франческу в Канаду, — предложил Гусев.
— Да. Врач рекомендует ей поменять обстановку. Но я думаю о Владике. Там меня никто не знает, никто не ищет. К тому же хватит развивать США и Канаду, построить завод на родине — это совсем неплохо.
— Думаешь, наши мздоимцы-чиновники тебе позволят развернуться?
— Это в столице их полным-полно, а на Дальнем Востоке сплошь энтузиасты и патриоты!
— Это ты, Коля, подзагнул! Но в целом, я с тобой согласен! Карьерист всегда рядом с начальством трется, а патриот о деле печется. Когда собираешься ехать?
— Как только Петр Силыч освоится. Думаю, через неделю.
* * *
— Милый, тебе не кажется, что мистер Ершов, зачастил к нам?
— Дорогая, я сам его приглашаю, — возразил Стивенс, но подумал, что жена права.
— Мне кажется, у него проблемы с головой. Он всегда дожидается, твоего вечернего поцелуя дочери. И смотрит на неё влюбленными глазами.
— Может, ему нравится няня? Хотя, знаешь, Ершов спит с учительницей…, а та такая красавица!
— Красавица???
— Нет-нет, дорогая! Только по сравнению с нашей няней-толстухой, в сравнении с тобой она вульгарный синий чулок. Можешь позабыть о своих тревогах, Ершов скоро уедет из Гонолулу.
— Милый, может, я прямо спрошу у Марты о Ершове?
— Подожди. Я спрячусь за ширмой. Мне самому стало чертовски интересно: что их связывает.
Жена Стивенса позвала няню и завела пустой разговор о слухах, циркулирующих среди слуг.
— Марта, а что говорят о Гусеве? «Человек-смерть» на самом деле настолько ужасен?
— Истинный дьявол в человеческом обличии!!! Когда он едет по улице, все прохожие прижимаются к заборам, конечно те, что не успели скрыться во дворах и переулках.
— Я слышала, будто он домогался принцессы.
— Пустое, миссис Стивенс, не всякая проститутка согласится переспать с ним. Но он нашел в Нью-Йорке такую извращенку и привез сюда. Этот дьявол так мучает её ночами, что соседи не могут спать от её криков!
— Я удивляюсь, Марта, мистер Ершов, такой учтивый и добродетельный господин! Как он способен дружить с этим дьяволом?
— Мистер Ершов? Он добрый только внешне! От его голоса у меня мурашки по коже!
— Странно, он всегда молчит, когда ты заходишь в комнату.
— Мы виделись на рынке, миссис Стивенс. Он специально меня подстерег!
— Марта?!
— Он сказал, что встретил меня случайно. Врал, господа туда не ходят.
— Мистер Ершов хотел тебя соблазнить?
— Нет! Сказал несколько вежливых фраз и раскланялся. Разве что руку поцеловал…
— Так вот отчего у тебя «мурашки по коже»!!! — обрадовалась миссис Стивенс.
Марта смутилась и покраснела.
— Всё-таки влюблен? — удивилась миссис Стивенс, когда Марта ушла.
— Не так важно. Скоро эту парочку будут разделять три тысячи миль.
Ершов приплыл во Владивосток в конце марта. Он привез на пароходе во Владивосток неплохую механическую мастерскую, свой первый дизель-генератор на пальмовом масле и пару моторов для тракторов. Масла было немного, около трех тонн, и всё оно было предназначено для дизеля.
Зато для трактора годилось любое топливо. Ершов знал, что в СССР использовали скипидар, как заменитель бензина, а тяжёлые фракции сосновой смолы — как заменитель автола, но при их сгорании образуются смолы, которые очень быстро засоряют в настоящем движке все, что можно, и тем самым выводят его из строя. Примитивному двигателю трактора ничего не было страшно. Конечно, для мощных движков, которые Ершов делал для катеров, нужен был высокооктановый бензин. Он должен был поступить из США уже через месяц. В дальнейшем Ершов собирался наладить собственную добычу и переработку нефти на Сахалине.
* * *
Джип? Одно только название, трясущаяся телега на базе двух тракторных моторов. Ершову пришлось добавить тормоз, но в остальном уродец остался прежним. Свой джип Коля не жалел, и постоянно ездил в город пофорсить, заливая в бак невероятную смесь древесного происхождения.
Джип каждый раз производил фурор в городе. Публика, падкая на дорогие бесполезные игрушки, постоянно интересовалась, где можно приобрести такое чудо. Никого не смущал ни ядовитый выхлоп, ни пыль столбом из под колес, ни жуткий шум. Даже дамы начали проявлять интерес. Выждав, когда пыль сдует ветром, а мотор заглохнет, мимо джипа медленно шла стайка девушек.
— Юля! — Николай автоматически окликнул одну из них.
— Извините, сударь, мы незнакомы, — подчеркнуто холодно произнесла девушка.
«Я бы обязательно запомнила такого высокого и интересного мужчину», — подумала Юлия.
— Юля, откуда он тебя знает? Говорят, что он американец. Какой представительный! А, правда, что американцы невероятно богаты? Ему претит ездить на лошади, он пускает пыль в глаза на своей самодвижущей повозке. Сноб! Как он смотрит на нас! — подружка Юли кокетливо постреляла глазками, и опустила взгляд на землю, но краем глаза продолжала наблюдать за «американцем».
