«Не следует впадать в опасную ошибку, рассматривая человека, как такой вид, который способен длительное время благоденствовать, подвергая свою зародышевую плазму действию излучения. Зародышевая плазма представляет собой самое бесценное человеческое сокровище, не поддающееся восстановлению. Она уже подвержена такой изменчивости, которая, с учетом современных особенностей размножения человека, находится на самой крайней грани».
— Невеселая, в общем, перспектива, не только для всего человечества, но и для нас лично, — проговорил в заключение доктор Стоун с тяжелым вздохом.
— Я бы даже сказал — для нас особенно, — добавил Дадли.
— Почему же именно для нас? — удивился Диксон.
— Да потому что этот самый радиоактивный фон на нашем острове весьма значителен. Во всяком случае, много выше естественного.
— А вы ручаетесь за показания ваших дозиметрических приборов, Дадли? — встревоженно спросил адмирал. — Они ведь побывали в воде и могли испортиться.
— Наиболее точные приборы вообще, к сожалению, погибли, — ответил Дадли. — Уцелел только вот этот портативный дозиметр. Он хотя и не очень точно показывает степень радиации, но действует пока довольно исправно.
— Значит, кокосовое молоко на этих пальмах действительно радиоактивно? — разочарованно спросил Диксон.
— Действительно, сэр.
— А так хочется выпить чего-нибудь… — тяжело вздохнул адмирал и устало закрыл глаза.
«Что посеешь, то и пожнешь!» — очень хотелось заметить на это инженеру Дадли.
На третий день пребывания на острове Табу матросов уже нельзя было удержать от соблазна попробовать прохладного молока кокосовых орехов. Да и сам Дадли не был теперь уверен, что не последует вскоре их примеру. Адмирала кормили пока лишь раками-отшельниками, в теле которых не было обнаружено значительной радиоактивности. Но так как раков этих стали есть и матросы, они очень быстро перевелись и нужно было подумать о какой-то новой пище.
Боцман Бридж, на которого никакие запреты и запугивания совершенно не действовали, ел вообще все, что хоть в какой-то мере было съедобно, в том числе и причудливых рыбок, выловленных им в лагуне. А когда Дадли проверил дозиметром оставшиеся от них косточки, все они оказались радиоактивными. Но открытие это не испугало Бриджа, и он продолжал есть все, что ему удавалось поймать на острове или выловить в лагуне. Его примеру последовали вскоре не только все остальные матросы, но и лейтенант Кларк.
— И вам не стыдно проявлять такую слабость, лейтенант? — с укоризной опросил его Дадли.
— А какая разница, от чего я подохну? — не очень учтиво ответил на это Кларк. — Голодная смерть ничем, наверно, не лучше смерти от лучевой болезни.
…А спасение все не приходило. Один раз, правда, над островом пролетел самолет, но, как на зло, затерялась где-то ракетница, а пока развели костер, самолет был уже так далеко, что, наверно, не заметил дыма. Костер жгли теперь почти круглые сутки, но ни самолетов, ни кораблей вблизи острова не наблюдалось.
— Похоже, что мою радиограмму никто не принял. Как вы полагаете, Дадли? — уже не в первый раз спрашивал Диксон.
— Не мудрено, сэр, — спокойно отвечал Дадли. — В тот день бушевала страшная гроза.
— А может быть, наш остров находится в такой зоне заражения, в которую вообще ни одно спасательное судно не решается войти? — высказал предположение доктор Стоун.
— Тоже вполне возможно, — согласился Дадли. — Движение радиоактивных облаков с выпадением радиоактивных осадков наблюдается обычно на расстоянии более трехсот пятидесяти километров. При этом доза проникающих излучений в течение тридцати шести часов составляет не менее трехсот рентгенов.
— А потом, после этих тридцати шести часов?
— Потом она будет постепенно понижаться. Нужно, значит, набраться терпения и ждать, когда район острова Табу станет безопасен. Тогда, возможно, к нему подойдет какое-нибудь судно, — невесело заключил Дадли.
А голод и жажда, между тем, все более давали себя знать. Теперь уже не только матросы и все офицеры пили кокосовый сок и ловили рыбу в лагуне, но и сам адмирал Диксон умолял доктора Стоуна дать ему выпить хоть один глоток кокосового молока. И Фрэнсис Стоун, махнув на все рукой, разрешил ему это.
Но вот и рыбу стало все труднее и труднее ловить в лагуне, так как среди красных коралловых глыб стали все чаще появляться акулы. Одна из этих хищниц чуть не откусила руку матросу Томми. После этого случая некоторое время пришлось довольствоваться лишь съедобными моллюсками.
— Господи! — с ужасом воскликнул доктор Стоун, как только увидел этих моллюсков в руках у боцмана Бриджа. — Выбросьте сейчас же эту гадость! Это ведь моллюск Peloris — аккумулятор радиоактивности.
— Э, доктор! — беспечно махнул рукой боцман. — Я уже столько съел всякой дряни, что скоро и сам начну излучать разные там альфа-, бета- и гамма-лучи.
— Нет, вы подумайте только, — возмущенно рассказывал об этом случае Стоун инженеру Дадли, — этот кретин Бридж ест моллюсков Peloris! Знаете ли вы, что, когда этих моллюсков выловили в Тихом океане, радиоактивность их оказалась в две тысячи раз выше, чем радиоактивность океанской воды, в которой они обитали.
— Нужно, значит, серьезно поговорить с матросами, — предложил Дадли. — И эта ваша задача, доктор. Объясните им, что радиоактивность океанской воды даже в двух тысячах километров от зоны испытания ядерного оружия все еще в двадцать раз выше нормы.
— Может быть, сказать им еще и то, что в результате наших экспериментов радиоактивность рыбы и планктона в значительной части Тихого океана в сотни и тысячи раз превышает радиоактивность океанской воды?
— А почему бы и не сообщить им этого? — опросил Дадли таким тоном, по которому доктор понял, что он не шутит. — Скажите им тогда еще и то, что японское правительство вынуждено теперь подвергать осмотру тысячи своих судов и сотни тысяч тонн рыбы выбрасывать за борт.
Видя, с каким волнением Дадли говорит обо всем этом, доктор Стоун решил, что действительно следует, пожалуй, побеседовать с матросами и офицерами.
— Ладно, — без особого энтузиазма заявил он. — Я поговорю с нашими парнями. Но, вместо того, чтобы запугивать их всеми этими ужасами, дам несколько практических советов.
И он действительно собрал в тот же день весь экипаж авианосца и произнес следующую речь:
— Офицеры и матросы! Мы попали с вами в трудную обстановку. Но мы — военные люди, а следовательно, люди дисциплинированные и мужественные. Наше поведение должно стать примером для тех, кто попадет в подобную же ситуацию…
