Когда Фуллер хотел привлечь мое внимание к важному пункту, он подчеркивал его один или несколько раз, в зависимости от значимости. Например, когда он в конце концов вывел формулу трансдукции, позволяющую программировать эмоциональные характеристики субъективных единиц реакции на симуляторе, то подчеркнул эту формулу красным пять раз: эта формула являлась ключевой для всей системы социального окружения.
Греческого воина и черепаху Хэнк подчеркнул по меньшей мере раз пятьдесят! На большее, видимо, не хватило места.
Но тут, вероятно почувствовав мое присутствие, девушка вскочила. Боясь, как бы она не убежала, я схватил ее за руку.
— Что вы здесь делаете? — с оттенком суровости спросил я.
Она вздрогнула, но на ее лице не отразилось ни страха, ни удивления. Наоборот, ее глаза выражали справедливое негодование.
— Вы делаете мне больно, — произнесла она ледяным тоном.
На мгновение мне показалось, что я уже видел эти сердитые глаза и короткий вздернутый носик. Я ослабил хватку, но не отпускал ее руку.
— Спасибо, мистер Хол. — Ее негодование не уменьшилось. — Вы ведь мистер Хол, не правда ли?
— Именно. Но почему вы грабите кабинет?
— Вы совсем не тот Дуглас Хол, которого я знала, — она энергичным движением высвободила руку. — Ия вовсе не граблю этот кабинет. Меня проводил сюда один из охранников.
В сильнейшем удивлении я отступил на шаг:
— Это вы-то не грабите…
Выражение ее лица не изменилось. По-видимому, она говорила правду.
И вдруг сквозь образ гордой девушки, соединяющей детскую замкнутость и недавний расцвет, сквозь туман восьми долгих лет я разглядел забавного пятнадцатилетнего подростка — Джинкс Фуллер. Я вспомнил, что уже тогда она отличалась отвагой и решительностью, несмотря на косы и школьную форму.
Я вспомнил даже некоторые дополнительные моменты: смущение Фуллера, который объяснял мне, что его впечатлительная дочка втюрилась в «дядю» Дуга; мои тогдашние чувства; мои сказочные двадцать пять лет, когда я под руководством Фуллера писал диссертацию. Для вдовца воспитывать дочь такого возраста было сложно, и Фуллер отослал ее к сестре в какой-то другой город, чтобы дочь нашла там женскую заботу и воспитание, пока не закончит колледж.
Девушка вернула меня из страны воспоминаний:
— Я Джоан Фуллер.
— Джинкс! — воскликнул я.
Она враз растеряла половину своей уверенности, к тому же ее глаза наполнились слезами.
— Я и не думала, что меня кто-нибудь еще раз назовет этим именем.
Уже сочувственно я снова взял ее за руку и, чтобы сменить тему, стал объяснять причину своей грубости:
— Понимаете, я не сразу узнал вас…
— Еще бы. А что касается моего присутствия здесь… меня попросили забрать вещи папы.
Я усадил ее на стул.
— Я собирался сам заняться этим, но я не знал… я думал, что вы далеко.
— Я вернулась месяц назад.
— Вы были у доктора Фуллера, когда…
Она утвердительно кивнула и отвела глаза от бумаг и вещей, сложенных на столе.
Мне не следовало бы говорить с ней о случившейся так недавно трагедии, но я не мог упустить подходящий момент.
— Ваш отец… он казался озабоченным в последнее время?
— Я не заметила ничего такого, — быстро ответила она. — А что?
— Видите ли… — я решил солгать, чтобы лишний раз не огорчать ее. — Мы вместе работали над важной проблемой. Я некоторое время отсутствовал, и мне было бы интересно знать, нашел ли он решение.
— Это связано с функциональным контролем?
Я внимательно взглянул на нее.
— Нет. А почему вы так спросили?
— Так просто. Я не знаю.
— Вы спросили об этом не без причины.
Она явно колебалась.
— Знаете, иногда он бывал задумчивым, проводил много времени в своем кабинете. И на его столе лежала груда книг по этой теме.
Я спросил себя, почему у меня создалось впечатление, что она старается что-то скрыть.
— Если вам не неприятно, я как-нибудь зайду, чтобы просмотреть его записи. Может быть, мне удастся найти то, что я ищу.
Мне казалось, что так будет мягче, чем если бы я заявил, что не верю в несчастный случай с ее отцом.
Она начала складывать вещи Хэнка в большую пластиковую сумку.
— Приходите когда хотите.
— И вот еще что. Вы знаете, что к вашему отцу незадолго до его гибели приходил Мортон Линч?
Она нахмурила брови:
— Кто?
— Мортон Линч, ваш второй «дядя»…
С каким-то странным выражением лица она взглянула на меня.
— Мортон Линч? Я не знаю такого.
Я ошеломленно молчал, пытаясь скрыть свою растерянность. В какой-то степени Линч был частью обстановки, окружавшей Джинкс. Как и я, он последовал за доктором Фуллером, когда тот оставил преподавание ради научной работы. Кроме того, он более десяти лет прожил в доме Фуллеров и лишь два года назад переехал поближе к зданию «Реако».
— Вы не помните Мортона Линча? — я попытался вызвать воспоминания о человеке с седеющими волосами, который строил домики для ее кукол, чинил ее игрушки, целыми днями носил ее на плечах.
— Я никогда о нем не слышала.
Настаивать я больше не стал и начал просматривать стопку заметок и черновиков. На наброске греческого воина я задержался, но рассматривать слишком долго не решился.
— Джинкс, я могу вам чем-нибудь помочь?
Она улыбнулась, внезапно вновь вернувшись к теплоте и беззаботности пятнадцати лет. На мгновение я пожалел, что она так рано влюбилась.
— Я выкручусь, — заверила она меня. — Папа мне кое-что оставил, и я собираюсь работать по своей специальности — оценка общественного мнения.
— Вы собираетесь проводить опросы?
— Нет, не опросы людей. Оценка.
Забавно, что она четыре года осваивала профессию, которую вскоре должны упразднить открытия ее отца.
Но не время было жалеть об этом. Я дал ей это почувствовать, спросив:
— Вы собираетесь воспользоваться своим местом в правлении «Реакшнз энд компании?
— Вы говорите о двадцати процентах, принадлежавших отцу? Я не могу их трогать. Они мне принадлежат, конечно, но Сичкину удалось получить доверенность на управление. Я смогу воспользоваться акциями и процентами, только когда мне исполнится тридцать лет.
Лучшего Сичкин и не мог придумать! Причина была ясна: Фуллер был не единственным, кто желал бы, чтобы часть деятельности «Реако» была направлена на вытягивание человеческого ума из примитивного состояния. У него, кстати, было достаточно голосов «за» на заседании административного совета. Но сейчас, когда Сичкин контролировал его двадцать процентов, было абсолютно ясно, что симулятор будет служить одним только практическим, денежным интересам.
