Альтер вновь усмехнулся:
- Твои вопросы интересны, но с чего ты взял, что мне известны ответы? Он встал и, раскинув руки, с наслаждением потянулся, словно только что выбрался из постели. - Насчет палок ты хорошо сказал, Влад. Любопытная мысль.
- А! - разочарованно отмахнулся Влад. - Сотрясение воздуха. Ты прав: день сменяется ночью именно потому, что день сменяется ночью. Черный Корабль приплывает потому, что Черный Корабль приплывает. И так далее.
Теперь ему уже не казалось, что Альтер знает нечто, неизвестное ему, Владу. Просто все дело в манере вести разговор. Этакая загадочность... А в действительности-то за этой загадочностью ничего и нет. Пшик. Пустота. Порожний бокал. Туманные намеки на некие тайны, ведомые только ему, посвященному... Сие долженствует возвысить Альтера в глазах других, а это ведь так тешит самолюбие...
А на деле никто ничего не знает. Никто. Ничего. Никогда.
"Какая мне, собственно, разница, лупит меня кто-то или нет? - ощутив новый прилив привычной тягучей тоски, подумал Влад. - Какая разница?.."
- Ну, ладно. Пора идти по делам, - сказал Альтер, рассеянно глядя на колышущуюся Воду.
Он, прощаясь, приподнял раскрытую ладонь и неторопливо направился вверх по склону.
"По делам... - Влад уныло вздохнул. - Ну что, вернуться в кафе и позвонить Дилии? Пожалуй, теперь визит уже не будет слишком ранним".
* * *
Калитка Дилии была еще на замке, но открылась почти сразу после того, как Влад дважды прижал пальцем белую костяную кругляшку звонка - служанка получила соответствующие указания от хозяйки и Влада ждали.
Служанка была молодой, смуглолицей, черноглазой и симпатичной.
Темно-зеленая переливающаяся ткань струилась с ее округлого плеча, обтекая грудь, талию и бедра и иссякая у щиколоток, а другое плечо оставалось открытым - смуглое и гладкое, словно выточенное из дерева и отполированное самым тщательным образом.
На служанок Дилии было приятно смотреть... и на Дилию тоже... У Влада были какие-то неясные подозрения насчет того, что и на служанок, и на Дилию, и вообще на женщин не только приятно смотреть - кажется, существовало или должно было существовать и что-то иное, еще более приятное... Но это "иное" постоянно выскальзывало из памяти, не давая себя осознать, оставляя лишь осадок неудовлетворенности и острые, царапающие душу колючки, напоминающие о каких-то неведомых неиспользованных возможностях.
Владу казалось, что он бьется в запертую дверь, которую просто не в силах открыть. Никогда. Но даже понимая всю бесполезность своих попыток, он почему-то не мог оставить в покое эту дверь. И такая вот совершеннейшая безнадежность усилий прорваться за дверь, такая вот раздражающая, злящая беспомощность тоже отнюдь не добавляли светлых красок к восприятию окружающего...
Он кивнул служанке, покорно застывшей с поднесенными к подбородку сложенными ладонями, и по разноцветному мозаичному покрытию, холодящему босые ступни, направился мимо желтоватых стен жилых построек в глубь двора. Обогнул мелкий квадратный бассейн с прозрачной водой - видно, с утра поменяли, - миновал задернутый тонкой светлой занавеской вход на кухню, откуда доносился звон посуды и негромкие голоса и смех служанок. Поднялся по широким и гладким белым мраморным ступеням и, отодвинув в сторону бесшумно скользнувшую в пазах легкую дверь, шагнул в мастерскую Дилии.
И сразу почувствовал внутреннее облегчение, словно чья-то массивная нога, придавившая, поправшая его душу, чуть приподнялась, давая ему возможность наконец-то вздохнуть полной грудью. Хоть ненадолго - но приподнялась. Влад был уверен, что ощущение это вскоре исчезнет, сменившись привычной тяжестью, - он смутно помнил, что такое случалось уже не раз, - и торопился насладиться этими стремительно уносящимися в никуда мгновениями необычной легкости. Увы, после таких мгновений давление невидимого пресса непременно становилось еще более невыносимым...
В мастерской было очень светло - свет вливался в это просторное помещение через большое квадратное отверстие в потолке; кроме того, на красных с золотистыми продольными и поперечными планками стенах висели укрепленные на разной высоте яркие, оправленные в бронзу светильники в форме удивительных невиданных чудовищ. На полу вдоль стен были расставлены картины в тонких деревянных рамках - одни боком, другие "вверх ногами", а третьи и вовсе рисунком к стене; видно было, что их расположили здесь не для того, чтобы они радовали глаз посетителей, а просто чтобы не загромождали пространство. Некогда белые настенные выключатели пестрели пятнышками засохшей кратки. Посредине мастерской, прямо под потолочным отверстием, стояла наклонная подставка с холстом; на полу возле подставки серебряно поблескивал кубок с резными ручками, приткнувшийся к высокому стеклянному кувшину, и отливала серебром похожая на глубокую тарелку для супа вместительная ступка, окруженная небольшими глиняными чашками с красками. А на скамейке у почти еще нетронутого холста, полуобернувшись к двери, сидела Дилия, держа в руке кисть.
Она выглядела как картина среди других картин, но картина живая и отнюдь не такая мрачная, как те, что стояли вдоль стен. Влад ощущал себя настолько легким, что мог, пожалуй, посильнее оттолкнувшись от пола, вылететь наружу через отверстие в потолке и вознестись к небесам. Это казалось ему сейчас вполне возможным.
Однако он не переставал с горечью осознавать, что такое состояние вот-вот исчезнет - и беспомощно опадут, так и не раскрывшись, его невидимые, только что выросшие крылья.
Длинные темные волосы Дилии были зачесаны назад и охвачены узким серебряным обручем; они контрастировали с ее бледным, слегка отрешенным лицом, на котором выделялись чуточку раскосые поблескивающие глаза. Глаза почти совпадали по цвету с ее бирюзовым шелковым платьем, подпоясанным желтым кожаным ремешком.
Легкая палевая накидка покрывала ее плечи. На изящных руках мягко переливались неброские браслеты и кольца. Изящные ноги девушки были обуты в сандалии с завязками. Все в ней было изящным, и какое-то неясное томление распирало грудь застывшего у двери Влада.
- Доброе утро, Влад, - сказала Дилия, слегка постукивая кончиком кисти по подбородку. Голос у нее тоже был изящный. - Проходи, садись. Я еще немного поработаю, а потом мы выпьем чая. Хорошо?
- Хорошо, - слегка охрипшим голосом не сразу ответил Влад. - Доброе утро, Дилия.
Девушка положила кисть, нагнулась, подняла с пола ступку и, отвернувшись от Влада, принялась толочь краски. Он оторвался, наконец, от дверного косяка, подошел к стене, стараясь почему-то ступать неслышно, и опустился на широкую низкую скамью сбоку от Дилии. Девушка коротко взглянула на него и вновь склонила голову над ступкой.
