Нет, о полной безмятежности Крэш и не мечтал. В мире колонистов это было невозможно. Вот и сейчас Правитель услышал позади себя звук – это Дональд подошел поближе, чтобы защитить хозяина от любой опасности, которая могла ему угрожать. Робот мог выдумать сотни поводов для беспокойства: то ли обрушится стена, то ли налетит ураганный ветер, сдует человека с платформы и швырнет вниз, то ли сам Крэш, поддавшись необъяснимому и скрываемому до сих пор желанию покончить с собой, перекинет ноги через стену и бросится в бездну… В голове «трехзаконного» робота теснилось неисчислимое количество мнимых страхов и воображаемых опасностей.
И это, в свою очередь, тоже являлось частью проблемы. Но сейчас Крэшу не хотелось забивать себе голову подобными мыслями. Пользуйся моментом – любуйся с высоты птичьего полета городом Аид и небом над своей планетой.
Альвар Крэш смотрел на мир, которым управлял, мир, вверенный его заботам. Крэш был большим, грузным, широкоплечим мужчиной с выразительным волевым лицом. Кожа его была светлой, а на голове ежиком топорщились густые седые волосы. Бывали времена, когда он думал, что годы начинают брать над ним верх, и сегодня это чувство снова посетило его, – несомненно, из-за того, что Дональд сравнил Лентралла с ним самим, каким он был в молодости. А был ли он, Крэш, таким настырным, неуступчивым, таким беспричинно уверенным в своих силах?
Нет, сказал он себе, и об этом не надо думать. Ну их, эти мысли! Пусть их подхватит ветер и унесет за горизонт. Пусть все служебные заботы и волнения отойдут хотя бы ненадолго. А сейчас – только смотреть. Смотреть и видеть.
А смотреть и впрямь было на что. Планета Инферно сильно изменилась за те пять лет, в течение которых Альвар Крэш являлся ее Правителем, и он не мучился ложной скромностью при мысли о том, что в этом – немалая и его заслуга.
Крэш вздохнул полной грудью. Воздух был прохладным и сладким, свежим и живительным. Когда он занял эту должность, город Аид находился на грани гибели. Пустыни расползались все шире, растения умирали, клумбы с цветами и деревья были засыпаны пылью, которой становилось больше с каждым порывом ветра.
Однако теперь пустыня начала отступать. По крайней мере здесь, в окрестностях города, она потерпела поражение. Сейчас ветер нес с собой аромат жизни – запахи зелени и свежести. Глядя с огромной высоты, Крэш видел зеленый цвет там, где раньше безраздельно властвовали коричневый и охряной. Аид и его окрестности постепенно возвращались к жизни.
Несомненно, цена, которую пришлось за это заплатить, была высока. Вот уже пять лет, как пришлось значительно ограничить право жителей планеты пользоваться своими роботами. В любом другом из миров, населенных колонистами, это было бы просто немыслимым. Но сама планета Инферно нуждалась в труде роботов гораздо в большей степени, нежели населявшие ее люди.
Предшественник Крэша, Хэнто Грег, изъял значительную часть механических рабов Инферно у хозяев и мобилизовал их на общественные работы. Вместо выполнения домашних обязанностей роботы стали заниматься трансформацией и восстановлением планеты. Роботы, служившие раньше помощниками поваров и шоферами, роботы, единственной обязанностью которых было стоять у двери и нажимать на кнопку, открывая и закрывая ее при появлении хозяев, роботы, бестолково коптившие небо, выполняя самые незначительные и бессмысленные обязанности, в одночасье принялись сажать деревья, управлять землеройными машинами, выращивать цветы и насекомых, рыб и животных.
До сих пор находилось немало людей, которые стонали и сетовали по поводу тяжкой жизни, которую они были вынуждены влачить, лишившись своих механических слуг. Однако с течением времени таких жалобщиков становилось все меньше. Люди стали привыкать к такому порядку вещей. Они открыли для себя – или, точнее сказать, открыли вновь – прелесть собственноручного труда. Жизнь менялась, и менялась к лучшему.
Вопрос заключался в другом: достаточно ли будет этих перемен? Крэш отчетливо сознавал, что участь планеты по-прежнему балансирует на острие бритвы. Если смотреть отсюда, перспектива казалась радостной, но если взглянуть в глобальном масштабе…
Нет, не надо думать об этом. Для грустных раздумий найдется время и позже. Нельзя не признать, идея Лентралла… Как бы это сказать? Разбередила Крэша. Интересно, что скажет по этому поводу Фреда?
Крэш повернулся спиной к городу и направился к аэрокару.
– Поехали, Дональд, – снова сказал он. – Пора домой.
Летя над городом в аэрокаре, которым управлял Дональд, Правитель снова погрузился в раздумья. Хорошо, рассуждал он, что среди колонистов существует давняя традиция уважения к частной жизни друг друга и защиты своей собственной. Иначе, если бы стало известно о том, как скандально складывается личная жизнь самого Крэша, на его голову обрушился бы целый ураган упреков и обвинений.
Начать с самого неслыханного – с того, что Альвар Крэш и его жена Фреда Ливинг жили вместе и вели совместное хозяйство. В типичной колонистской семье у мужа и жены было отдельное хозяйство, и большую часть времени они проводили порознь.
Считалось более или менее нормальным, если почти постоянно рядом друг с другом находились молодожены, но для супругов со стажем такое поведение считалось совершенно противоестественным. С годами они бывали вместе все реже, и, прожив несколько лет в браке, семейная пара могла видеться раз в неделю, а то и в месяц. Долгие браки не разрывались, а как бы изнашивались. Хотя развод на Инферно был делом простым, многим семейным парам было лень предпринимать даже такие незначительные усилия, и они оставались в браке лишь по инерции.
К собственному удивлению, Альвар Крэш обнаружил, что его семейная жизнь никак не укладывается в общепринятые рамки. Со дня его свадьбы прошло уже три года, но, несмотря на это, они с женой каждую ночь оказывались не только под одной крышей, но, что еще более возмутительно, в одной постели.
Собственно говоря, в подобном поведении не было ничего неприличного, но это было не принято в здешнем обществе. Если бы это стало достоянием гласности, добрый народ Инферно в лучшем случае решил бы, что Правитель и его жена – странные чудаки.
И это тоже с трудом укладывалось в сознании – по крайней мере, у Крэша. Прислонившись к иллюминатору, он рассматривал прекрасный зеленый город, раскинувшийся внизу, продолжая размышлять о непредсказуемости своего народа. Когда речь заходила о личных отношениях, инферниты считали себя людьми широких взглядов, и это действительно было так, по крайней мере, теоретически. Но за многие годы Крэш убедился в следующем: они и впрямь придерживались широких взглядов на любые физические взаимоотношения между людьми, но, когда дело доходило до интимности в духовных отношениях, жители планеты проявляли гораздо меньшую зрелость. Для инфернита были вполне приемлемы и идея секса, и сам секс. Упоминание о нем или занятии им не заставили бы покраснеть никого из жителей планеты. Но идея любви была для них недоступна.
