Сумерки опустились быстро, почти мгновенно стало темно, и, если бы не туманный светлячок в окне сруба, легко было бы заблудиться и сгинуть на болоте.
В кромешной тьме они пробрались к избе и стукнули наугад, то ли в бревно, то ли в дверь. Минуту ждали, вторую — ноль. Кир бухнул кулачищем вновь уже душевно и настойчиво, и тут же чуть не получил по лицу изъеденной мхом и временем покосившейся дверцей.
На пороге вместо предполагаемой старушки с метлой стоял богообразный старец в белой рубахе до пят.
— Господь вам в помощь, путники. Проходите, потрапезничайте чем Бог послал, — погудел довольно сильным зычным голосом. С прохода отошел, впуская в дом гостей.
Те втиснулись бочком, немного растерявшись от любезности и внешности хозяина.
В комнатке стоял запах ладана, плавились свечи, светилась лампадка перед иконостасом в углу. Из мебели широкая лавка да стол. Напротив входа очаг.
"Аскет старец" — отметила Стася, чинно присаживаясь за стол. Оценила глиняную миску с похлебкой и деревянную ложку, на Кира покосилась. Тот плечами пожал: нормально. Хоть и не Англия.
Н-да — с! — поджала губы женщина.
— Издалека ли путь держите? — спросил старик. Поставил перед ними одну миску на двоих, доверху похлебки налив. И свою ложку в нее булькнул. — Одна, уж не серчайте.
Кир глянул на Стасю:
— Ешь, я сыт.
"Не сомневаюсь".
Вубсы уникальны. Ни есть, ни пить им как роботам не надо, но случается — кушают, когда нравится вид пищи или нужно аппетит имитировать, чтобы не выделяться, или энергобаланс восстановить.
— Спасибо, — поблагодарила старика и принялась уплетать горошницу. Без масла, без соли варево, а вкусно.
— Как наречены-то? Чьего роду, племени? — присел рядом старец.
— Кир, род Вубса, — не моргнув глазом, выдал робот. — А это сестрица моя…
"Аленушка", — чуть не брякнула Стася, но вовремя ложку с горохом в рот сунула.
— … Станислава. А вас как звать, величать?
— Отец Андрей. Пустынник.
— В единении живете? Нарушили мы ваш покой.
— На то Господа воля. Знать, надобно было ему вас ко мне привесть. Ты спрашивай, Божий человек, по глазам вижу, томят вопросы сердце молодое.
— Товарищей мы своих ищем, потерялись. Не видели? На меня похожи.
— Нет, не видал. Давно ко мне Господь путников не приводил.
— Не тяжело вам в одиночестве-то? — спросила Стася.
— Так Богу надобно, знать, не мне роптать.
— А лиходей какой заглянет или приболеете, что делать будете?
— Без воли Господней и комар на нос не сядет. Что будет — на то воля его, а мне должно со смирением к посланным испытаниям относиться. Ты кушай, лебедица… А вот не сказывал бы брат твой, кто ты есть, и не догадался бы я. Почто ж так себя изуродовала? От кого можа скрываешься?
И этот туда же, — вздохнула Стася.
— Служба такая, — буркнула и в тарелку уткнуться поспешила.
— А-а. Вона как мир изменился, — протянул. И видно много бы что на эту тему сказал, но Стася уже спич Кира выслушала и повторения из уст старца не хотела, переключила его внимание с себя:
— Скажите, дедушка, не слышали ли вы о человеке по имени или прозвищу Чиж?
— Нет, — подумал, белесые брови сдвинув на переносице.
— Он невысокий, крепкий, плечи широкие. Волосы русые, глаза живые, яркие, такие, что взглянет, и слов не надо. Лицо волевое и в тоже время доброе, бесхитростное…
Стася, описывая Николая, увлеклась и не замечала, что старик с каждой ее фразой все дальше отодвигается, лицом мрачнеет.
Кир толкнул ее ногой под столом, и женщина смолкла, заметив, наконец, какую реакцию вызвал нарисованный образ. Старик не просто помрачнел — угрюмым, замкнутым стал, а взгляд — за топором того и гляди мужик кинется и начнет гостьюшек по темечку привечать.
Но тот буркнул:
— Не ведом такой, — и вылез из-за стола. На колени перед иконами встал и давай молиться, не обращая больше внимания на пришлых.
Остаться, подождать, переночевать?
— Н-да, пожалуй, пойдем, — потянул на выход Стасю Кир.
Старик даже не обернулся.
"Спаси, Господи, врагов наших"…
Только и услышала Русанова, выходя на улицу.
— Интересно, кого он в нарисованном портрете узнал? — спросила позже у Кира, пробираясь за ним по лесу. Темно, хоть глаза выколи, и спать от усталости хочется. Да недосуг, идти надо. За разговорами ночь коротать легче и не заснуть проще. К тому же очень Стасе хотелось, чтобы нашла она, наконец, двойника Чижа и неважно в каком мире. Тенью бы тогда его стала, как репейник прилипла и не отходила, берегла. Костьми бы легла, а вытащила.
Но надежды все меньше. Не тот Чиж. Иначе не перекосило бы так святого пустынника, не отвернуло.
— Не видел я твоего Чижа, сравнить не могу, но как описала — среднестатистический человек. На кого угодно думай, про кого угодно тоже самое говори. "Глаза живые, яркие" — тут любой цвет и разрез представляй. Невысокий, крепкий — полмиллиона таких. Надо было приметы давать только ему присущие. Шрам там на скуле. Родинка на щеке.
— Нет у него таких примет, — загрустила Стася. — Так и думала, не о нем отец Андрей подумал, о каком-то своем не очень хорошем знакомце.
— Да уж, глянул он так, что я подумал, пора нам ноги уносить.
— Вот-вот. А еще заметил? Старец на болоте в ските живет, по дороге в Ньюсвик.
Кир хохотнул неожиданно для себя и женщины. Из-под ног тут же прочь ринулась лягушка, кваканьем осуждая нарушивших ее покой, а комариная стая дружно отомстила за подругу.
Глава 3
К утру они вышли из леса на нормальную проселочную дорогу. Стасю штормило и похожа она была на самую жуткую страшилку. Да и Кир не лучше выглядел комарами изъеденный. Вместе они составляли настолько колоритную пару, что напрягаться, выведывая тайны не надо — глянуть, и клиент бы был готов раскрыть все секреты от сотворения мира.
Но никого не наблюдалось. Дорога была пустынна, а тишину рассвета нарушали лишь птичья трель и шорох травы под ботинками.
— Вымерли здесь что ли все? — озаботилась Стася.
— В таком густонаселенном районе мы долго твоего Чижа искать будем.
— И ребят.
— Да нет их здесь, здесь вообще никого и ничего нет. В эфире пустота. Ставлю единицу против миллиона, что в этой дыре даже о радио не слышали в самом его допотопном варианте. Какого рожна мы тут делаем?
— Пытаемся найти и уйти.
— Пока кроме комаров и неприятностей ничего не нашли. Ну, твари, а? — потрогал свою опухшую физиономию. — Тебе повезло, ничего выглядишь. В пятнах только.
— Я же чувствую их укусы, а ты нет.
