— За то, что я плохо учусь и, говорят, хулиганю на уроках!.. Так они меня пробирали на пионерской дружине и решили бойкотировать все лето. Никто со мной не хочет гулять! Пока не перевоспитаюсь!..
— Ну, мы тебя не будем бойкотировать, — дружески сказал Вася. — Правда, Сеня?
— Ага, — неуверенно ответил тот.
— А чем вы хотели ловить рыбу? — спросила Юлька. — У вас же ничего нет…
— Руками, — пояснил Вася. — В кустах! Вот сейчас покажу!..
— А не врешь? — с сомнением отозвалась девочка.
— Правда! Вот увидите!..
Вася уже начал раздеваться, но Сеня схватил его за руку, тревожно показывая в сторону днепровских круч.
— Посмотри, гроза приближается! Намокнем…
Действительно, с запада на небо наплывала черно-синяя туча. Потянуло прохладой, где-то загремело. По реке побежала мелкая рябь, нежно зашелестела ярко-зеленая травка на лугу. Низко над водой молниеносно пролетели белоснежные чайки, пронзительно крича.
Вася пожал плечами, сердито взглянул на Сеню.
— А ты что — боишься дождя? Не глиняные, не раскиснем!
Но тут вмешалась Юлька. Она примирительно взяла Васю за руку.
— Знаешь что? Покажешь в другой раз как ловить руками, а теперь, правда, нужно назад! Отец ждет меня, он у нас строгий. Я же пошла, чтобы привязать лодку.
— Ну, хорошо, — неохотно согласился Вася, снова натягивая рубашку.
Теперь на носу поместились Вася и Сеня, а Юлька уселась на корме. Лодка глубоко погрузился в воду.
— Только не шевелитесь, — приказала Юлька, отгребая от берега.
Лодка медленно двинулась, покачиваясь на волнах. Гром загрохотал ближе. Солнце спряталось за тучи. Неожиданно налетел сильный порыв ветра. Вокруг потемнело. Лодка завертелся посреди течения. Сеня, ухватившись дрожащими руками за борта лодки, растерянно оглядывался вокруг. Над головой ослепительно вспыхнула молния. Оглушительно громыхнуло, будто кто-то в небе разодрал пополам огромное одеяло. Сеня испуганно закричал и встрепенулся.
— Не шевелись! Не шевелись, иначе перевернемся! — прозвенел среди шума грозы голосок Юльки.
Но было уже поздно. От резкого толчка, через борт хлынула вода, лодка перевернулась, и все трое полетели в реку. Сеня сразу же глотнул воды, забил руками, и бешено заверещал.
— Ой, спасайте! Тону!
— Тише, чучело! — окрысился Вася, подхватывая его под живот. — Юлька, держи лодку!
Лодка, перевернулась вверх дном, но не тонула. Юлька, держась руками за корму, направила ее носом к ребятам.
— Хватайся руками за лодку, — крикнул Вася. — Тряпка ты, а не парень! В Киеве живешь, а плавать не умеешь!
Сеня, не отвечая на оскорбление, схватился за борт. Вася и Юлька толкали лодку к берегу. Скоро все трое выбрались на глейок — обрыв из липкой глины. Лодку снесло метров за триста от того места, где ребята ее взяли. Из черной тучи хлынул частый дождь. Все вокруг заволокло туманной завесой.
— Лодку потом назад вернем! — крикнула Юлька. — Бегите домой!..
— И ты с нами! — ответил Вася. — Отец все равно будет тебя ругать! Высохнешь, а потом пойдешь!..
— И то правда! — весело крикнула Юлька.
Перевернув лодку прямо на берегу, мокрые до нитки дети бросились через лужи и кусты лозы к лесной сторожке.
Гроза быстро закончилась, черная туча медленно исчезала за лесом на востоке. На небе заиграла радуга, переливаясь чудесными красками. Умытые дождем деревья и трава будто помолодели, притихшие цветы снова весело подняли к солнцу свои разноцветные головки…
Баба Оришка, которая уже полчаса ругала детей, посадила их перед собой возле сосны, развесив рядом на веревке мокрую одежду. Дети виновато молчали.
— Это все ты! — не унималась баба. — Как будто тебя кто на шило посадил! И чего тебе дома не сидится? Вы что же, хотели утопиться или горя хлебнуть?.. Вот подожди, Вася, расскажу обо всем отцу, он тебе задаст порку…
Вася про себя усмехнулся. Отец его никогда пальцем не тронул.
— А ты откуда взялась? — крикнула баба на Юльку. — Появляешься там, где тебя не сеют! Только и знаешь с ребятами драться и стекла бить! Все село на тебя жалуется!
Наконец, баба Оришка выдохлась. Она уже не ругалась, а мирно рассказывала, как хорошо бывает, когда дети послушны, и что случается, когда дети не слушаются, и еще много такого, что было не очень интересным.
Сначала все трое, чтобы не сердить ее, внимательно слушали эти нотации, уважительно глядя на морщинистое лицо. Но скоро им это надоело. Юлька вздохнула, Вася начал считать сучки на сосне, чтобы определить, сколько ей лет, как они делали в школе, а Сеня заинтересовался муравьями, суетливо бегавшими вокруг большого сдохшего жука…
— Ба-а! — наконец жалобно протянул Вася.
— Чего тебе? — сердито спросила старуха, поднимая очки над бровями.
— Расскажите лучше сказку или быль…
— Ты что же — и слушать меня не хочешь? — обиделась баба Оришка.
— Да нет! Мы слушаем! — оправдывался Вася, — Но вы так интересно рассказываете… Я помню… Еще тогда, когда я маленький был…
— Гм, — удовлетворенно пробормотала баба. — Ишь, озорник, как подъехал… А ты действительно помнишь?
— Честное пионерское!
— Ну, тогда расскажу…
Дети сразу заинтересовались.
— Что же вам рассказать — страшное или смешное?..
— Страшное! — хором ответили все трое.
— Пусть будет страшное!..
Она открыла рот с двумя пеньками вместо зубов, сморщила нос и смачно чихнула. Потом встала, посмотрела на солнце и снова чихнула. Дети засмеялись.
— Будьте здоровы, бабушка!..
— Спасибо! Если не посмотрю на солнце, то и не чихну как следует, — ответила она. — Ну, так слушайте… Жил на свете в одном селе молодой казак Петр. И очень он любил девушку — дочь хозяина, у которого батрачил. Девушка тоже любила его. Они хотели пожениться, но отец девушки и слушать не желал, чтобы отдать ее за бедного Петра. «Как будешь иметь мешок червонцев, тогда отдам дочь за тебя», сказал он. А где бедному парню взять такое богатство?..
— А я знаю! — воскликнул Сеня, перебивая бабу. — Я читал!..
— Что ты читал? — разозлился Вася.
— У Гоголя есть такой рассказ — «Ночь на Ивана Купала»…
— Правильно — дело было на Ивана Купала. Не знаю, как там у Гоголя, а слышала я это, когда была еще девочкой… — ответила баба. — Ну, так, может, и не рассказывать, раз вы такие умные?
— Нет, нет, бабушка! — испугался Вася. — Дальше, дальше! Пусть он не слушает, если читал! А ты молчи, — хлопнул он Сеню.