Он говорил и говорил, а у меня страшно ломило виски.
— Суть в том, что вам никто не поверит. Понимаете, старина? Если начнете путать других. Вас сочтут просто за сумасшедшего. Да и сами вы через некоторое время решите, что стали жертвой легкого помешательства. А потом все пройдет. Главное, извлечь побочный эффект. Только не путайте посторонних. Это принесет вам несчастье. Вас просто отправят в сумасшедший дом. У меня сегодня настроение, поэтому я разболтался. Скучновато у вас тут, но командировка скоро кончается.
— Почему вы никогда не снимаете шляпу? — внезапно спросил я.
— Законный вопрос. Понимаете, я не могу ее снять. Приподнять еще в силах, а вот снять ни в какую. Наши оболтусы бутафоры опять намудрили. Черт знает как слепили меня! Что шляпа! Я бы вам показал, что они натворили, да уж не буду расстраивать. Впрочем, другого я и не ждал. Кто я такой? Обыкновенный ученик сколариума, третий курс. В прошлом году я работал на практике в пятнадцатом веке, так, верите ли, вместо кожи они мне сделали панцирь, ну правда только напротив сердца. Согласитесь, ходить с железной блямбой вместо обыкновенного мускула, не совсем приятно. Все должно быть по-человечески.
— Где вы так научились болтать? — спросил я.
— Это уж мелочи, — ответил он. — Между прочим, у вас странное недоверие к моей визитной карточке, но поверьте, любого нобелевского лауреата ваших времен я легко засуну за пояс, точно так же, как вы обскачете самого выдающегося борзописца каменного века.
— Но тогда и писать не умели.
— Вот-вот! В каменном веке вы спокойно можете отпечатать карточку с надписью «академик».
На этом он прекратил свои излияния и простился.
— До встречи, мой Друг, до встречи! — Он вскочил и вприпрыжку покинул кафе.
…Я курил на бульваре и думал. Давно я бросил курить, но сегодня закурил снова. Толку от мыслей не было никакого. Что же я мог понять? Я не понимал ничего. Без сомнения, Раймонд Грот не был простым сумасшедшим. То, что произошло накануне в доме номер семнадцать, вероятно, имело к нему прямое отношение. Если все это поставленный спектакль, то зачем он нужен? И кто режиссер? Неужто этот странный юнец?
Я решил позвонить Иманту и пошел на улицу Эрглю. Не успел открыть дверь, как услышал телефонный зуммер. Это был знакомый Иманта.
— Послушайте, — сказал он, — кто этот тип?
— Хотел бы и сам знать, — ответил я.
— Насчет шаровой молнии он подбросил самую настоящую идею. Она, впрочем, давно носится в воздухе. Я сам к ней подбирался, он же выразил ее в одном слове.
— Ничуть не удивлен, — сказал я.
— Вы можете меня с ним свести?
— Постараюсь, — ответил я.
Я лег на диван и хотел подремать, но сна не было ни в одном глазу. Я набрал московский номер.
— Имант?
— Привет! — крикнул он. — Ты поймал меня в дверях. Иду в театр.
— Когда ты собираешься вернуться в Ригу?
— Через неделю, как говорил.
— Ты очень мне нужен, Имант.
— Я тебя слушаю, старина.
И этот говорит «старина», подумал я.
— У тебя не выпадает свободного дня?
— Суббота.
— Мне очень важно, чтобы ты приехал на этот день.
Молчание.
— Важно?
— Исключительно важно, Имант.
— А что случилось?
— Это невозможно рассказать, тем более по телефону. У меня голова кругом идет. Боюсь, что попал в переделку.
— В таком случае я выеду сегодня же, а завтрашнюю встречу перенесу на субботу.
— Я был бы тебе благодарен, Имант.
— Что ж, иду собираться. Жди меня утром.
— Спасибо, Имант.
Я положил трубку, но через мгновение телефон дал несколько коротких гудков.
— Але?
— Послушайте, старина, — вкрадчивый голос Раймонда Грота, я сразу его узнал, — ведь мы же договорились не путать других. Какого черта вы всем названиваете?
Холодок пробежал по моей спине. Ведь я не давал ему телефона!
— Что вам нужно? — спросил я.
— Соблюдайте договор, старина. Кончится эксперимент, можете звонить налево-направо. Имант ваш не приедет, уж я позабочусь об этом. Во всяком случае, до конца нашего опыта.
— Идите вы к черту! — Я бросил трубку.
Так! Значит, телефон прослушивается. Кто же такой этот Раймонд? Я вышел на улицу и, кружа по улочкам, добрался до вокзала. Здесь я вошел в стеклянную будку и снова набрал московский номер.
— Это вновь я, Имант.
— Да, слушаю.
— Каким поездом ты собираешься ехать?
— Тройкой. На первый уже опоздал.
— Я встречу тебя на вокзале в начале перрона.
— Прекрасно. А что все-таки произошло?
— Сам не могу понять.
— Я беспокоюсь! У тебя голос совсем изменился!
— Приезжай, Имант.
— Уже в дверях. До встречи.
— Будь осторожнее, Имант.
— В каком смысле?
— Ну так, вообще…
— Хорошо, хорошо. Привет.
Стемнело, и я отправился на улицу Вестурес. Я долго ходил под окнами, пока не увидел наконец, что в одном из них затеплилась свеча. Поднялся по ступенькам и толкнул дверь. Она отворилась.
Вот и другая дверь, тоже не заперта. Еще мгновение, и я оказываюсь в комнате, освещенной свечой.
Она читала.
Едва я вошел, она захлопнула книгу и посмотрела на меня с улыбкой.
— Сегодня мне лучше, помогли ваши пилюли.
Я сел возле кровати.
— И какая у нас получилась странная встреча, — сказала она.
— Да уж… — промямлил я.
— Так зачем вы пожаловали в Ригу?
— Отдохнуть. Но, может быть, и поработать немного.
— Вы пишете что-нибудь новое?
— Хочу написать.
— Что ж, пишете вы хорошо. Смело, полезно. Наверное, у вас неприятности. Помните тот номер журнала, где в вашем рассказе была пустая страница с надписью поперек «изъято цензурой».
Я промолчал.
— Мы говорили о вас на курсах, у вас есть поклонницы. Приятно, наверное, иметь поклонниц? Так о чем вы хотите теперь написать?
— Пока размышляю.
— Вот если б я вам рассказала дело Томаса! Но об этом никак не напишешь. У них кружок, с убеждениями. Но я случайно узнала, что Томасу грозит опасность. Совершенно случайно, и в тот же вечер отправилась в Ригу. Понимаете, у одной из моих подруг есть поклонник, человек оттуда. Он проговорился, Томаса хотят арестовать. Я села на поезд и оказалась в Риге. Почему я открыто вам говорю? Да просто уверена, что вы вполне разделяете наши взгляды. Вчера у меня даже мысль мелькнула обратиться к вам за помощью. Ведь я совсем не могла стоять на ногах, а Томаса надо было предупредить. Но слава богу, я собралась с силами и все сумела сделать сама.
— Вы выходили из дома?
— Да, ночью. В каком-то бреду. Но Томаса я нашла, и он уехал утром.
