- С разумом в рюкзаке, - поправил загорелый.
- Это одно и то же. Тело, начиненное только эмоциями, может быть привлекательно только односторонне...
- Гармонии возжаждал? Похвально. Но ты сказал: "Во-первых"...
- А во-вторых, пора бы и меня пощадить. Две недели такой бесприютности...
- Вдвойне похвально, - оценил загорелый. - Все больше уверяюсь, что до тебя многое дошло. Даже начинаю верить, что теперь мы с тобой поладим.
- И день сегодня рабочий, - напомнил рюкзак. - Институт открыт...
- Хорошо! - Загорелый решительно встал. - Идем в институт. Совместимся, сходим в парную... А в гости двинем вечерком, да?
В рюкзаке - радостный всхлип.
И вот они в институте. То есть не они, а он, загорелый и обветренный в горах Знаток прекрасного и Светило точных наук. В его опечатанной лаборатории осталась настроенная аппаратура, с помощью которой он собственную душу отделил от тела. Но теперь душа на месте, а в рюкзаке, небрежно заброшенном за плечо, томится и перевоспитывается разум холодная, ненасытная субстанция, лишенная сострадания, озабоченная когда-то лишь поиском истины. Похоже, однако, что, уступив душе свое место, помыкавшись без тела, разумная составляющая Знатока серьезно изменилась к лучшему, проще говоря - подобрела.
Загорелый и обветренный, ни к кому в институте не заглядывая, достал из кармана ключ и заперся в своей лаборатории. Там он немедленно развязал рюкзак и опустился в кресло. Освобожденный Призрак расположился в кресле напротив. Он был небрит и нечесан, худ лицом, глаза блестели.
- Ты больше похож на духовную составляющую, усмехнулся бритый, мытый, загорелый и обветренный.
- Зато тебе жаловаться не на что, - Призрак вздохнул. - Ты всего достиг.
- Не скажите, батенька. Идеал недостижим - это во-первых. А во-вторых и в - остальных, чувство удовлетворенности, если оно не преходяще, ведет человека к деградации. Совпадает?
- По форме-то совпадает, - Призрак поморщился. - Да трудно мне представить, чего еще можешь хотеть ты, лишенный аналитичности. После гор сходить в море? После рыжей девицы узнать пегую? Или серую в яблоках? Вместо коньяка пожелать мартини?
Загорелый засмеялся.
- Разумеется, разумеется, разумеется. И моря хочу, и пегую в яблочках, и мартини, и в парную желаю, и еще много чего. Однако без тебя все это пресно. Не вижу, почему надо хотеть только чего-то непостижимого? Мне кажется, когда мы были в этом теле вместе и ты притеснял меня, ты хотел еще меньшего, чем я.
- Меньшего?!
- Именно. Ты хотел всего лишь Истины. Мистической Истины, ради которой не жалел ни себя, ни окружающих. Только послушай, какое дикое созвучие: "Ничего, кроме Истины". Да что она такое, кто она такая? Знал ли ты, ради чего истязаешь материю?
- Мне казалось, знал, - пробормотал Призрак смиренно.
- А теперь что тебе кажется?
- Теперь я сомневаюсь. Во всем, кроме того, что материя существует.
Несколько минут стояло молчание, только гудели разогреваемые приборы и чуть потрескивала единственная свеча на осциллографе. Занавеси на окнах Знаток, входя, не поднял, но большего света ему теперь не требовалось все необходимые данные он держал в памяти, а рукоятки приборов легко находил ощупью.
- Что ж, - сказал наконец загорелый, - аппаратура готова. Прости за душеспасительную беседу, если она тебе таковой показалась... И давай соединяться. Командуй, что где подключать.
Глаза Призрака мрачно блеснули, он пружинно встал, приблизился спереди вплотную к загорелому, повернулся к нему спиной, вытянул руки и велел двойнику сделать то же самое.
- Теперь выполняй мои движения.
Ведомый призраком разума, человек затягивал клеммы и застегивал манжеты на запястьях, потом щелкал тумблерами и крутил рукоятки...
Последний щелчок, мигнули лампы - и Призрак растворился в теле.
- Ну вот и все, - сказал Знаток голосом Духа и потянулся к рубильнику.
- Ошибаешься, - ответил он сам себе другим, прежним голосом и ударил себя по руке. Лицо его исказилось яростью, которая легко стерла мелькнувшую было обиду.
- Не выйдет! - простонал голос Духа.
- Уже вышло! - был ответ. - Пошел вон!
Руки Знатока уверенно пробежали по тумблерам и рукояткам, снова мигнули лампы, и опять их стало двое... Только теперь бритый, мытый, загорелый и обветренный ошеломленно заколебался в воздухе, а бледный, обросший и нечесанный с мрачным видом содрал манжеты и датчики, отключил аппаратуру, отшвырнул ногой рюкзак и тяжело опустился в кресло. На худом лице горели ненасытные глаза, дышал тяжело.
- Ну, и чего же ты добился? - спросил Дух.
- Скоро увидишь, - был ответ. - Только отдышусь. А вот ты не добился ничего.
- Кому ты сделал хуже, несчастный?
- Ошибаешься, - был ответ. - Несчастным я прожил всего две недели. Правда, вполне несчастным. Боже мой, только вспомнить - две недели долой! Из такой короткой жизни! И ведь все уже было готово! Оставалось только подключиться - и я давно владел бы Истиной! Так нет, меня дернуло тащиться с тобой куда-то в пустыню - лишь затем, чтобы узнать, что твоя жалкая тайна тайн, твоя великолепная святая святых всего лишь мифическое единство двух врагов!..
- Враг был только один, возразил Дух. Враг самому себе.
- Сло-ва-а-а, - протянул Знаток. Он переплел вытянутые ноги и расслабился. - Как они мне надоели... Но ладно, говори что хочешь. Дело сделано, я опять свободен... Ты только послушай, какое слово: "Свободен"!
От волнения Дух потерял форму. Его тело заколебалось, черты лица смазались. Но он взял себя в руки и спокойно возразил:
- Ты был свободен. Когда рядом был я. Но ты рвался в рабство. Получай же: теперь ты раб своих страстей. И без меня они очень быстро тебя погубят...
Он на минуту замолк, но хозяин тела снисходительно покивал:
- Давай, давай. Твоя очередь меня развлекать. Скажи, что я пожалею. Скажи, что я обманул, когда сказал, что у меня появились сомнения. Только я не обманул. Я действительно всю жизнь сомневаюсь во всем, кроме того, что материя существует. Но сомнения - самое ненавистное, что есть на свете! Поэтому в тело я тебя не пущу, пока не приведу мир в порядок... Можешь сказать, что обнаружил у меня задатки совести. Давай-ка, взови к этому заморышу - может быть, он откроет тебе дверь...
Дух последний раз содрогнулся и - стал уплотняться. Он убавился в росте, зато спинка кресла теперь едва проглядывала сквозь его тело.
- Ну же, - подбадривал Знаток. - Где твое красноречие? На рыжих израсходовал?
- Хорошо, - процедил Дух. - Развлеку последний раз... Ты о двери говорил. Я в нее стучаться не буду. Я так выйду.
Тень какого-то чувства проступила на лице Знатока. Но время ее было кратким. Он сказал.
- Я имею в виду другую дверь.
