— Вы правы, — сказал он. Но настойчивые вопросы и советы несколько раздражали его. Он еще раз взглянул на поднос с сыром.
— В каком ты сейчас отделе находишься? — опять спросила женщина.
Он оглянулся и понял, что это был галантерейный отдел. Его окружали тюбики зубной пасты, рекламные проспекты, очки от солнца, баночки с кремом для рук. «Да я же был в продуктовом отделе, — изумился он. — Там были бесплатные продукты. А может быть, и здесь есть бесплатная жевательная резинка? Было бы здорово!»
— Понимаете, — сказала женщина, — они никак не воздействовали на вас, на вашу память. Вы сами убежали в прошлое. Даже сейчас, читая, вы и то почувствовали себя там, в детстве. Вы постоянно стремитесь оказаться в прошлом.
В руках у женщины больше не было подноса с сыром.
— Вы знаете, кто я? — мягко спросила она.
— Мы с вами знакомы, — уклончиво ответил Рэгл. Но кто она и откуда, он никак не мог вспомнить.
— Я — миссис Кейтельбейн, — сказала женщина.
— Верно, верно, — пробормотал Рэгл. Не глядя на нее, он сказал: — Вы очень много сделали, чтобы помочь мне.
— Вы уже идете на поправку, — сказала миссис Кейтельбейн. — Но сколько-то времени еще должно пройти: уж очень велика в вас тяга к прошлому.
Со всех сторон его окружала воскресная толпа народа. «Как хорошо! — думал он. — На Земле снова золотой век. Я живу в этом веке. И буду жить всегда!»
Из «фольксвагена» весело кивал головой отец. У него на коленях — груда пакетов.
— Поехали! — крикнул отец.
— Сейчас! — ответил он, не в силах оторваться от чудесного зрелища, боясь пропустить хоть малую толику окружающего праздника жизни.
В углу автомобильной стоянки была навалена куча разноцветных бумажек, оберток, коробок, бумажных мешков, смятых сигаретных пачек, пакетов из-под молочной смеси. И среди всего этого мусора скромно лежало что-то, привлекшее его внимание. Сложенная долларовая бумажка! Наверное, ее сюда пригнало ветром. Он наклонился, выцарапал бумажку из кучи и развернул. Да, это был доллар, оброненный кем-то. Возможно, много времени назад.
— Во, смотрите, что я нашел! — закричал он родителям, подбегая к машине.
Состоялось небольшое совещание. Мать беспокоилась: хорошо ли взять ее? будет ли это правильно? Отец успокаивал: хозяина найти все равно не удастся.
— Так что оставляй, — сказал отец, ероша ему волосы.
— Но он же не заработал этот доллар, — не сдавалась мать.
— Я нашел его! — смеялся Рэгл Гамм, сжимая бумажку в кулаке. — Я вычислил, где он был. Я наверняка знал, что он лежит в этой куче!
— Повезло, — сказал отец. — Я знаю людей, которые каждый день находят деньги на улице. У меня никогда так не получается. За всю свою жизнь не нашел ни цента.
— А я умею находить, — гордо заявил Рэгл. — Я знаю секрет.
Потом отец отдыхал на диване в гостиной и рассказывал истории про Вторую мировую войну и про свою службу на Тихом океане. Мать мыла на кухне посуду. Мир и спокойствие царили в доме.
— Что ты будешь делать со своим долларом? — спросил отец.
— Вложу его в дело, — сказал Рэгл. — И получу прибыль.
— Настоящий бизнесмен! — весело заметил отец. — Только не забудь про налоги.
— У меня будет большой доход, — доверительно сообщил Рэгл, откидываясь назад и складывая руки за голову. Так всегда делал отец.
Он всей душой ощутил этот самый счастливый момент своей жизни.
— Но они допустили одну ошибку, — сказал он миссис Кейтельбейн. — Откуда взялся «таккер»? Это была потрясающая машина, но…
— Вы даже катались на ней однажды, — возразила миссис Кейтельбейн.
— Да, — согласился Рэгл. — По крайней мере, мне так кажется. В детстве.
Он попытался вспомнить и ясно увидел машину.
— В Лос-Анджелесе! — воскликнул он. — Приятель отца купил тогда опытный образец «таккера».
— Вот вам и объяснение, — сказала миссис Кейтельбейн.
— Но его так и не пустили в производство. Было собрано всего несколько штук.
— Но вам хотелось его иметь. Он вам очень нравился.
— А почему «Хижина дяди Тома»?
Когда Вик показал ему объявление о романе, напечатанное в рекламной брошюре клуба книголюбов, все казалось вполне естественным.
— Ведь этот роман был написан за сто лет до моего рождения.
Миссис Кейтельбейн полистала журнал и указала Рэглу на один абзац:
— Роман тоже из вашего детства. Вспомните.
В журнальной статье было несколько строчек про «Хижину дяди Тома».
И он вспомнил.
У него была эта книга. Он зачитал ее до дыр. Желтая с черным обложка, черно-белые иллюстрации. Такие же поразительные, как и сама книга. Он почувствовал ее вес, приятную шероховатость матерчатого переплета, услышал шелест переворачиваемых страниц. Увидел себя самого сидящим в тишине затененного двора, уткнувшимся в книгу. Глаза в который раз перебегали со строчки на строчку знакомого текста. Книга всегда была при нем. Она олицетворяла собою постоянство мира. Была неизменной. Вселяла чувство уверенности. Даже собственные инициалы, нацарапанные на титульном листе, казались вечными.
— Они постарались обеспечить вашу фантазию всем необходимым, — сказала миссис Кейтельбейн, — всем тем, что охраняло ваше душевное спокойствие. «Хижина дяди Тома» была неотъемлемой частью вашего детства. И вам напомнили о ней.
«Сны наяву, — подумал Рэгл. — Длящиеся вечно и отметающие все нежелательное».
— Радиоприемники нарушили бы это спокойствие, — продолжала миссис Кейтельбейн. — Поэтому их и не было. Вернее, не должно было быть.
«На какой же элементарной вещи они прокололись! — думал Рэгл. — Они постоянно забывали, что приемники в сконструированном ими мире должны были отсутствовать, и эта мелочь их каждый раз выдавала. Сложно поддерживать сон наяву, чтобы все в точности соответствовало задумке! Когда Билл Блэк сидел с нами за столом и играл в покер, он же видел детекторный приемник! И не обратил внимания! Приемник слишком обычен для нормальной жизни, поэтому Билл не насторожился. Его волновали более серьезные проблемы».
— Теперь вы знаете, — сказала миссис Кейтельбейн в своей обычной мягкой манере, — что они создали спокойное для вас и контролируемое ими замкнутое пространство, в котором вы могли продолжать работу, ни в чем не сомневаясь и ни на что не отвлекаясь. И главное, не задумываясь — правы или нет.
— Что значит «правы»? — вспылил Вик. — По-вашему, правота у тех, кто сбрасывает бомбы?
— В гражданской войне не правы все, — сказал Рэгл. — Бессмысленно пытаться разделить правых и виноватых. Все — жертвы.
