Доехав до другого конца долины, Джастин опустил детей на землю и скрылся в лесу.
— Ты все еще думаешь, что завтрашний вызов закончится поединком? — спросила Рашель.
Шум затих, долина постепенно пустела.
— Джастин — либо человек, который заслуживает всех этих почестей, либо человек, который заслуживает смерти, — ответил Томас. — И в любом случае он гораздо опаснее, чем можно себе даже представить.
— Так кто же он, по-твоему?
Томас взглянул на лес, укрывший Джастина. Воплощение лжи или воплощение милосердия? Какое это имеет значение, если оба пути ведут к предательству? Ведь тот, кто посредничает о мире с сыновьями шатаек, не может следовать за Элионом.
— Томас, ты меня не слушаешь?
— Я думаю, что он весьма опасен. Но пусть на твой вопрос завтра ответят люди.
— Думаю, они уже ответили.
— Ты просто не слышала остальных. Здесь были не все.
Президент Роберт Блэр не спал уже двадцать четыре часа. В воздухе носилось предчувствие беды. Покой утратили все, и каждый мог думать только о себе. Пусть они и носили звания президента Соединенных Штатов, министра обороны, директора ЦРУ, но в душе были всего лишь мужчинами и женщинами, которые стояли сейчас на берегу, глядя как на них надвигается огромный морской вал, закрывающий горизонт. Возможности бегства нет, защиты тоже нет; все что остается — крепиться.
Неправда. Еще — уповать на Бога, ибо все в Его руках. Мысль пугающая, учитывая, что в таких делах президент ничего не понимал. А еще — на Томаса Хантера.
Лидер сенатского большинства Дуайт Ольсен, побагровев, ударил ладонью по столу:
— Посылайте! — Он свирепо глядел на президента. — Черт возьми, мы только теряем время! Дайте им то, что они хотят. Технологии у нас есть, мы все восстановим, начнем с нуля, но для этого нужно остаться в живых!
— Если вы думаете, что американский народ посмотрит на эти ваши игры сквозь пальцы…
Он вдруг умолк. «До конца не понимает, — подумал президент. — Как, впрочем, и все остальные».
— Я собираюсь послать ракеты, Дуайт. Только не в таком виде и не туда, как того требует Париж. И нас может опередить Израиль.
На самом деле он уже санкционировал перевозку, но Ольсена следовало одернуть, и он предпочел не открывать всех карт. Пока.
— Значит, вы с Беньямином отказываетесь от того, что делают русские, китайцы и даже англичане. Возможно, они поумнее будут…
— Замолчите!
Полегче, Роберт.
— Помолчите и послушайте меня. Вы плохо понимаете, что происходит. Русские Парижу уступают, потому что они в сговоре с ним. Как и китайцы — судя по информации, которую я вам только что выдал. Что же касается британцев, их убеждает это сделать Артур — под мое слово, что мы в конечном итоге так не поступим. Я скорее умру, чем отдам этим маньякам хотя бы один пистолет, из которого они смогут выстрелить в нас.
— Но они обещают…
— Они не сдержат своего обещания!
— Этого вы знать не можете, — сказал Ольсен.
— Они — террористы, черт побери!
— Если вы или Израиль, воображая, что это скорее ложь, чем правда, позволите себе такую глупость, как предупреждающий удар, вы погубите нас всех!
Президент посмотрел на Грэхема Майерса. Министр обороны слушал внимательно, как и остальные. И тут же пришел ему на помощь:
— Израиль этого не сделает. Наша разведка…
— Хватит молоть вздор, — отрезал Ольсен. — Какая еще разведка?
Майерс глянул на президента, Блэр кивнул. Давай, Грэхем, открывай секреты. Наигрались мы уже в кошки-мышки с этим дураком.
— Та же самая разведка, которая обнаружила местопребывание Вальборга Свенсона, — продолжил тот.
Ольсен захлопал глазами:
— Свенсона? Вы его нашли? — спросил он недоверчиво.
— Да, Дуайт. Нашли, — ответил президент. — Его люди сбили наш самолет, пролетавший над их убежищем, около восьми часов назад.
— Где?
— В Индонезии. Кроме того, два часа назад из Франции пришло сообщение. Якобы у них имеется неопровержимое доказательство того, что антивирус у Свенсона есть. Подозревают, видимо, что мы им не верим.
Воротничок у Ольсена потемнел от пота.
— Что же там произошло?
— Пилот успел доложить о ситуации перед падением самолета. Уцелел ли кто, мы не знаем. Активировались три маячка, когда раскрылись парашюты, но больше никаких сведений от этих людей не поступало, поэтому мы предполагаем худшее. С гавайской базы Хикэм туда вылетели семь часов назад три транспортника с отрядом «морских котиков». Час назад они высадились в том месте, откуда, предположительно, по нашему самолету стреляли из «Стингера». Об этой-то разведке мы и говорим.
— Значит, у нас есть шанс найти Свенсона с антивирусом.
— Да, есть.
— И каким же образом ваши люди обнаружили его убежище?
Блэр поколебался, но все же решил закончить начатое.
— С помощью Томаса Хантера, — сказал он. — Полагаю, вы его помните. Вы еще назвали его, кажется, медиумом. В сообщении из Франции говорится также, что Хантер сейчас — в руках у «Новой Лояльности» и что всякие дальнейшие попытки военных действий могут стоить и ему, и Монике жизни.
Это откровение ввергло Ольсена в полную растерянность.
— Очень хорошо. Значит, в разведке у вас появился медиум. И, как я понимаю, именно этот медиум и сказал вам, что Штаты антивируса не получат. Значит, все дальнейшие свои действия вы планируете, основываясь на его откровениях. А вы не думали о том, что от Франции до Штатов — всего семь часов лету? И что если французы получат антивирус, то наши ученые смогут воспроизвести его, воспользовавшись любым носителем?
Предложенная им мысль, разумеется, уже обсуждалась. Свенсон мог и в этом случае воспрепятствовать Штатам в своевременном приобретении и воспроизведении антивируса. Томас утверждал, что так и будет. И в свете последних событий Блэр склонен был ему верить.
— Возможно. Я проконсультируюсь со специалистами. Вся надежда на то, что до этого дело не дойдет.
— Видит Бог, я тоже на это надеюсь. Но, если вы собираетесь играть с Францией жестко, я подыму против вас весь народ.
— На сей счет я тоже проконсультируюсь. Если провалится текущая миссия, мы перевезем оружие в срок. Никаких опрометчивых шагов, даю вам слово. Разве что в самом крайнем случае. Но не ждите, что я переметнусь на вашу сторону. Только не это, ради всего святого. Если вы и впрямь думаете, что эти люди позволят нам остаться в живых, чтобы сразиться назавтра, вы не понимаете того, что понимаю я.
