Солнце пригревало мягким теплом. «Осень…» — улыбнулась Пианфар, глядя на тяжелую, налившуюся соком траву. Насекомые слетали с кустов перед ее ногами, а потом стайками усаживались обратно.
— Как вы думаете, за нами пришлют машину? — спросила Шур. — Дома ведь могли вычислить точку нашей посадки.
— Ну-у. — В глубине души Пианфар и сама на это надеялась, но ничего похожего на транспортное средство или хотя бы признаки его приближения поблизости не наблюдалось. — Возможно, им просто не до церемоний, — предположила она. — В такой ситуации каждая пара рук на счету.
Никто ей не ответил.
Пианфар продолжала вести свою компанию по местности, знакомой с детства. Вскоре они достигли небольшой речки, перешли ее вброд, а когда выбрались на другой берег, то Тулли захромал.
— Он сильно порезал ногу, — пожаловалась Шур, осматривая рану.
— Все равно пусть топает, — безжалостно отрезала Пианфар, и Тулли понимающе кивнул и двинулся дальше.
Теперь до дома было и вправду недалеко: они уже шагали по ровной асфальтированной дороге, упиравшейся в главные ворота, и Тулли стало гораздо легче (впрочем, как и всем остальным). Пианфар откинула со лба нависшую гриву: впереди сверкали золотые стены шанурского дома, отгороженные от внешнего мира лишь легким барьером из насаженных кустарников, а вокруг простирались бескрайние равнины. Далее виднелось несколько небольших зданий из такого же золотистого камня. Скоро здесь будет столпотворение… Так всегда бывало во время подобных событий: бесчисленное множество своих и чужих спешило спуститься к стенам осаждаемого дома с гор, приковылять из Уединенных Жилищ и пустынь, чтобы лично присутствовать при поединке. Совсем как в тот день, когда старый вожак не устоял перед Коханом…
Природа… Почему она сделала самцов такими ограниченными, не способными вырваться за пределы своего узкого мирка и бороться за что-нибудь, кроме клочка земли? Почему она обделила их разумом и любовью к стабильности?
Или она была тут ни при чем и все это являлось результатом их длительного пребывания у власти?
Широкие решетчатые ворота оказались распахнутыми настежь, и Пианфар свободно вошла во двор, насквозь пропахший мускусом. Она уже собиралась завернуть за угол, к крыльцу, когда вдруг кто-то ее окликнул:
— Пианфар!
Шанур сунула руку в карман, полагая, что это был один из ее изгнанных в пустыню родственников, но тут же опешила, узнав как голос, так и склонившуюся над изгородью фигуру.
— Ким… — пробормотала она.
Ее спутники остановились и тактично начали разглядывать что-то на земле. Вид Кима говорил сам за себя: его правое ухо было разорвано, часть бороды выдрана вместе с кожей, а все тело испещрено кровоточащими шрамами. Он опустился в пыль, и Пианфар заметила, что его бриджи походят на лохмотья, и через дырки в них торчат голые колени. Ким уныло склонил свою грязную голову, а потом снова поднял ее, и на Пианфар уставился его опухший правый глаз (левый был закрыт совершенно).
— Тахи, — выдавил он наконец. — Она в доме. Они уже сожгли наружные двери. Я… я ждал тебя.
Пианфар ошарашенно молчала. Она находилась на грани шока — и оттого, что нашла своего мужа в столь плачевном состоянии, и оттого, что при этом присутствовали посторонние
— Они устроили пожар в холле,—проговорил Ким, не поднимая глаз. — Шанур заперлись внутри. Осаждавшие требовали, чтобы Кохан спустился к ним, но у него хватило ума этого не делать. Все Фаха сбежали — здесь осталась только Хуран. Да, и еще Араун…
— А как ты сюда попал? Кохан в курсе, что ты околачиваешься в его владениях?
На глаза Кима навернулись слезы.
— Я тут уже давно… На Кохан пожалел меня и не стал прогонять… Иди, Пианфар. Иди, пока не поздно.
Она тронулась дальше, и ее товарищи последовали за ней — все, кроме Тулли: он замер как громом пораженный и таращился на Кима, а Ким таращился на него — он ведь всегда любил истории о дальних мирах и населявших ихсуществах…
— Тулли! — рыкнула Пианфар.
Хэрел вернулась, вцепилась в Чужака и буквально волоком потащила его за собой.
А Пианфар внезапно почувствовала сильнейшую досаду: ну почему Кохан не настоял на своем и позволил ей связаться с Кимом Маном…
Между тем Ким посмотрел на нее с каким-то странным выражением на лице, и Пианфар поняла, что оно означало. Она кивнула в сторону дома, и тогда Ким поднялся и начал перелезать через изгородь.
Дойдя до угла, Пианфар остановилась и внимательно прислушалась. Собственно говоря, она меньше всего ожидала нарваться на засаду (такими штучками обожали заниматься кифы, но никак не хейни во время выяснения семейных отношений), и все же…
— Расходимся парами, — велела она своей команде. — Хилфи и Хэрел, обойдите дом сзади и вскарабкайтесь на садовую стену. Далее будете действовать по моей команде. Шур, возьми Тулли и бегом за ними. Ну, а я напрямик. Кер Лун, вы со мной.
Отдав эти распоряжения, она немного постояла, давая своим товарищам время подготовиться к их выполнению, а затем сунула руки за пояс и решительно направилась к крыльцу. За спиной у нее раздались шаги: это был Ким. Пианфар вдруг с горечью подумала о том, что на ней красовались красные шелковые бриджи, на Лун — черные форменные, а Ким — ее Ким — имел на себе лишь жалкие синие обноски. Прихрамывая, он подошел ближе, и тут она заметила, что его нога сильно опухла — очевидно, из-за попавшей в рану инфекции.
В этот момент до ее слуха донеслись голоса — сначала тихие, потом более громкие и, наконец, перешедшие в крик. Уши Пианфар пригнулись, но тут же поднялись вверх.
— Это уже не вызов, — пробормотала она, — это просто бунт какой-то.
— Там вожак Тахар, — сказал Ким. — На Кахи и его сестры. Ты не знала об этом? Мне кажется, они как-то связаны с возникшими у нас проблемами.
— Да уж наверняка. И где только мозги у наших сыновей?
— Ниже пояса, — буркнул Ким.
Они сделали еще несколько шагов к дому. Крики и шум, доносившиеся оттуда, достигли просто угрожающей мощности.
— Пианфар, проведи меня мимо Тахи и ее окружения. Тогда… тогда я смогу разобраться с Карой.
Она поморщилась и смерила Кима презрительным взглядом: в том, что он предлагал, было слишком мало чести. Конечно, в том, что замыслили Тахар, ее было еще меньше, но расправляться таким способом с собственным сыном…
— Хорошо. Ты остановишь Кару. Но лишь в том случае, если мне не удастся его образумить.
Ким хрипло кашлянул:
— Ты всегда была оптимисткой.
Они завернули за угол и увидели, что у крыльца собралась весьма внушительная толпа. Пришедшие топтали клумбы, награждали семью Шанур всевозможными оскорбительными эпитетами и пытались выломать ставни.
