вина из пустых бутылок. — Она улыбнулась. — Я забежала от дождя спрятаться. Ещё темно было. Ты даже не сопел. Я испугалась — жив ли?
— Я робо… — он смутился и смолк, неожиданно все вспомнив — утюг, двух бродяг, девочку и такси. Сон?
— Где моя сумка?
— Эта? — она подвинула к его ногам.
Он открыл сумку, но не увидел того, что хотел найти.
— Где моя голова?
— Замаялся, мальчишечка. — Женщина потянулась к нему. — Совсем голову потерял, глупенький… И не бритый? — провела ладонью по его щеке.
Финку показалось, что опять пошёл дождь. Он посмотрел вверх:
— Дождь?
— Это слёзы твои.
— Что такое слёзы? — он следил за движениями её губ, как под гипнозом.
Она ответила ему губами:
— Это когда хорошо.
— Как хорошо?
— Жить хочется…
По крыше застучали частые капли.
Финк закрыл глаза, будто видел что-то внутри себя.
— Ты знаешь, какой я внутри?
— Что, бесконечный как Космос?
— Откуда ты знаешь?
— Смешные вы, мужики, когда плачете. Вставай! Покажу тебе весну в звуках дождя…
— Весны в звуках дождя не бывает.
— А ты прислушайся!
— Я не верю, что всё продаётся! Полиция должна защищать…
— Ну, и молодец. За это я и хочу тебя поцеловать. Можно? Целует.
— Я робот… Мы где?
— В сарае. В звуках дождя мы летим в Космосе. Слышишь?
— В сарае?
— Ты зануда? Что ты всё переспрашиваешь?
— Что такое зануда?
— Туповат ты, друг сердечный!
— У робота нет сердца.
— Помолчи, а? Имей совесть.
— У меня нет совести.
— А женщину защитил?
— Это Программа во мне: слабых всегда защищают. Правило мира.
Женщина гладит и уговаривает:
— Такой правильный, что ли? Мужичо-ок! Соглашайся со мной, а? Тебе хорошо будет… Сердце в тебе стучит, совесть тебя волнует, а целоваться совсем не умеешь, дурашка. Я буду учить тебя, хоть ты обманщик. Ты зачем притворяешься? Тянет к женщине? Тянет правило твоё? Женщину ты не обманешь?
— Обманывать — плохо.
— Все-то ты понимаешь, ухажёр ночной. А чуть-чуть обмануть — весело… Поиграй со мной! Скажешь «миленькая», и я улыбнусь тебе. Обмани меня, миленький. Тихо-тихо скажи… Слышишь, сердце стучит?
— Моё?
— Твоё! Не дрожи так. Слушай сердце в себе. Сердце плохого не скажет.
— Сердце не может сказать!
— Тсс! Слышишь рядом стучат?
— Кто?
— Твоё и моё. Дай ладошку сюда. Которое хочешь? Выбирай! Так и умрём… Я — с твоим, ты — с моим… Финик мой! Сердце в ладошке…
— Я робот, а чувствую себя муравьём? Роботом Космо-са…
Она рассмеялась:
— Час-туш-ка-а! — Поёт. — Я согласна с муравьём, если в нём большой объём. Шевелит как нервами муравей антеннами… Шевели клешней, чуток, проникай в меня, милок. Будем делать вместе жизнь, крепче лапками держись… Весело-оа!
— Почему весело?
— Господи! Научи ты его помолчать!
Она навалилась трепещущим телом и прижалась щекой. — Финку стало больно. Он не мог понять, что это за сигнал и откуда он:
— Мне больно!
— Где? — Финк показал рукой на больное место.
Она рассмеялась, совершенно счастливая:
— Вот это фингал!
— Что такое фингал?
— Фонарь под глазом!
— Откуда? У меня не было там фонаря. Зрительные сигналы поступают прямо в блок аналитики ролевых ситуаций. Я — робот… — он вдруг забыл слова текста…
— Это тебе вчера хулиганы с улицы орден на глаз навесили.
Опять запела весело. — Не умелый смелый мой больно стукнулся скулой! Ой-ой, милый мой! — Перешла на шепот. — Не сердись… Дай больное поцелую… Слышишь, дождь кончился? — Она поднялась и подошла к выходу. — Смотри, как светло стало! — Распахнула дверь. Оглянулась и позвала: пойдём? — Он встал, подошёл, сморщился. — Что, болит ещё?
Он хотел сказать «Да», но что-то внутри удержало, и он гордо сказал: — Нет!
Она рассмеялась:
— Мужи-ык! Болит, значит живой. Глянь! Луна днём смешная и маленькая — пушинка в дырочках. Космос над нами чувствуешь? Выпрыгивай из звездолёта! Выходи на Землю!
Финк посмотрел на небо, на белый кружок луны, но чувствовал только тоску и растерянность.
Выходить из сарая под звёзды показалось опасно: сарай ограничивал, но не кричал, звёзды были знакомы, но что-то приказывали. Ему захотелось свободы от всех, захотелось бежать…
— Куда? Катастрофа, — прошептал он. — Катастрофа идёт на Землю!
— Кто идёт? — Женщина не понимала его неуверенных полушагов. — Ты про тех дураков ночных? Они не придут… Выходи-выходи, смельча-ак…
Дверь звездолёта заскрипела, запела, успела… Закрылась.
Земля уносила сарай, вращаясь в пространстве. Финк вспомнил чьи-то слова о течении, о женском коварстве, осторожную власть гравитации… Что-то надо было записать на память… Давно не вызывает Центр. — Я Финк, лучший… — Он опять забыл текст.
С ветки упала на нос ему капля. Робот испуганно вздрогнул. — У меня есть нос? — Он ощупывал лицо пальцами и неожиданно рассмеялся.
— Ты о чём, Финик? Весело? Я буду называть тебя — Финик. Можно?
— У меня есть нос? — Он посмотрел по сторонам. — Весело… — повторил её слово.
— Ох, как глаза у тебя засветились, Фини ст ты мой! Я назвала тебя — Финист. Ты понял? У тебя глаза сейчас ясные-ясные…
Этими глазами он видел мир впервые. Женщину, которая улыбалась. Улицу и людей. Несколько сосен и огромный платан. Жёлтый лист медленно поворачивал бок, коричнево-жёлтый. Голубь махал крыльями, выбирая, куда ему сесть, и косил глазом. Воздух от крыльев дунул прямо в лицо и напугал: Фыррр-фу-у! Собака остановилась у светофора, взглянула на Финка, как на человека, и смело пошла на зелёный свет.
«Я вхожу в море людей? — удивился Финк, — почему я перестал бояться?» — Он вспомнил слова контрабандиста: «В море святых нет. Все — грешные… Наше течение правильное, а слова — тёплые…» Подумал: «Я — живой?». Спросил громко:
— У меня есть лицо? Я тоже могу улыбаться? — Женщина его не услышала, но кивала головой согласно, и это ему не понравилось: «Не расслышала, а соглашается. Вот все они люди такие… От этого им катастрофа…»
Женщина опять повернулась к нему и взяла за руку:
— У тебя хорошая улыбка, — сказала.
Он кивнул и прошептал совсем тихо:
— Я улыбаюсь? Я становлюсь человеком? Зачем? Что мне делать? Как быть? Катастрофа?!
— Не мучься, дурачок. Главное — ты не один будешь.
— Как это — не один?
— Со мной… Один ум — хорошо, а два — лучше…
— У вас что — коллективный ум?
— Конечно. Один пошёл, а все за ним…
— Куда пошёл?
— Какая разница. Не задавай лишних вопросов. Будь проще.
Финк вспомнил Петруху, и ему захотелось стать проще и без проблем: «А зачем мне сейчас катастрофа? Какое мне до этого дело?». Ему захотелось выбросить мысли из головы или взять и забросить голову в море… В этот момент он ударился лбом в столб, звонко и больно.
