Сары. Старый музыкант не отошел – вместо этого он энергично указал на евреев:
– Вы не можете так поступать! Это британские граждане!
Лошадь молодого полисмена испугалась и попятилась.
– Держи чертово животное в узде! – рявкнул сержант, повернувшись.
Кто-то из собравшихся на мостовой выкрикнул:
– Так это ведь жиды! Не суй нос не в свое дело, старый хрыч!
Один из людей, стоявших у музыкального факультета, поднял воротник пальто и быстро зашагал прочь. За ним последовал другой, потом еще один.
Голос конного сержанта был громким, зычным, решительным.
– Мы выполняем приказ властей. Вы нарушаете общественный порядок, сэр. Отойдите в сторону, или вас арестуют.
Отпустив руку Сары, миссис Темплман шагнула на дорогу, подошла к пожилому музыканту и встала рядом с ним. Сара видела, как ее колотит дрожь, как седые кудри трясутся под меховой шапкой.
– Не надо, на хрен, – сказал ближайший к Саре полицейский, кладя руку на кобуру. Евреи робко переминались, вид у них был испуганный.
– Ну как хотите, – заявил сержант. – Вы оба арестованы.
Музыкант обвел призывным взором своих людей, которые остались на тротуаре. Те переглянулись. Еще трое ушли. Один молодой человек со скрипичным футляром застыл на месте с перекошенным, словно от боли, лицом, но четверо остальных несмело вышли на дорогу и встали рядом со стариком и миссис Темплман.
– Уберите этих людей с пути! – бросил сержант через плечо, взмахнув рукой.
– Вы обращаете этот мир в ад! – вскричал старый музыкант. Он был вне себя, из угла рта текла слюна.
Некоторые окси стали выдвигаться вперед, доставая дубинки. Сердце у Сары забилось так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Миссис Темплман посмотрела на приближавшихся окси и вдруг опустилась на холодный асфальт, из-под разошедшихся пол пальто показались обтянутые чулками полные бедра. На ее бледном лице теперь отражалась решимость. Пожилой мужчина с секунду смотрел на нее, потом тоже опустился, неловко опершись на ее плечо. Четверо музыкантов, все молодые, на миг заколебались и сели вслед за ними. Последний, тот, который никак не мог определиться, повернулся и зашагал прочь.
Четверо окси устремились вперед, огибая лошадей. Та, на которой сидел молодой полисмен, попятилась и взбрыкнула. Седок крикнул, пытаясь усмирить животное. Конь скакнул вперед, и объятая страхом Сара увидела, как огромное копыто ударило миссис Темплман в лоб. Женщина издала короткий стон и повалилась на спину, шапка и манто из лисы упали на дорогу. Она лежала совершенно неподвижно, раскинув руки, кровь струилась из глубокой ссадины на лбу и капала, пугающе алая, на серый асфальт. Ее глаза были такими же неподвижными и стеклянными, как у Чарли в тот жуткий день, и Сара с ужасом осознала, что она мертва. И демонстранты, и окси воззрились на брыкающуюся лошадь; среди всего этого хаоса молодому полицейскому каким-то чудом удалось укротить ее.
Сара, стоявшая на тротуаре, словно окоченела. Инстинкт самосохранения взывал последовать примеру юноши со скрипичным футляром: повернуться и уйти прочь. В уме всплыли образы Дэвида, дома, спокойной, безопасной жизни. Затем внутри ее поднялось что-то твердое и холодное, и она, крепко сжав сумочку, шагнула на проезжую часть. Делая это, Сара отчетливо сознавала: вот и все, пришел конец. Двое окси подхватили седовласого музыканта под руки и потащили к тротуару. Старик кричал и яростно отбивался. Сара устремилась туда, где распростерлась в столь неподобающей позе миссис Темплман, и села рядом с ее телом. Она поглядела в сторону тротуара, отчаянно надеясь, что другие поддержат ее порыв. Худой юноша с шарфом вокруг шеи подошел и сел с ними, вспотев от страха. Вперед выбежали еще четверо окси. Сара смотрела на них, сердце ее колотилось так быстро, что она начала задыхаться.
Перепуганные евреи сбились в кучу, хотя кое-кто из молодых крутил головами, – вероятно, прикидывали, не получится ли сбежать. Оставшиеся на месте окси выхватили пистолеты и направили их на пленников. Старого музыканта грубо швырнули на тротуар, но он продолжал брыкаться, ругаться и кричать. Другие окси принялись поднимать демонстрантов на ноги. Крепкие ручищи подхватили Сару под мышки и потянули вверх. Один из музыкантов пытался сопротивляться, но получил дубинкой по голове и обмяк, лишившись сознания. Когда Сару подняли, она вдруг осознала, что, может, никогда уже не увидит Дэвида, и подумала: «Как же сильно я его люблю».
Послышались новые крики. Обернувшись, Сара увидела, как к ним бегут с полдюжины «джазовых мальчиков». Зачесанные челки нелепо дергались, фалды длинных пальто развевались за спиной. Парни явно не брились с утра и выглядели помятыми. У одного был подбит глаз, другой тащил полупустую бутылку виски. Видимо, они возвращались домой после разгульной ночи и услышали шум.
– Куча-мала! – крикнул один. – Вали! Зададим козлам жару!
Бутылка виски просвистела в воздухе, едва не угодив в сержанта, и «джазовые» обрушились на окси, растаскивавших демонстрантов. «Дерьмо!» – выругался полицейский, поднимавший Сару, когда один из парней налетел на него. Сара заметила, как в руке у «джазового» сверкнуло лезвие. Окси выпустил ее и боком завалился на дорогу. Сержант выхватил пистолет и выпалил в воздух. Нервная лошадь его спутника не выдержала, вздыбилась и сбросила молодого седока наземь. Он лежал, крича и хватаясь за ногу, меж тем как лошадь развернулась и понеслась по пустой дороге, цокая копытами. Конь сержанта тоже заволновался и норовил описывать круги. Настала полная неразбериха. Сара ошарашенно огляделась и уперлась глазами в мертвое лицо миссис Темплман, ее окровавленную голову.
Затем толпа пленников-евреев качнулась, подобно волне: часть их обратилась в бегство. Другие, по преимуществу пожилые люди, плотнее сбились в кучу. Мать наклонилась над коляской, оберегая дитя. С полдюжины молодых евреев кинулись в драку. Грохнул выстрел, один из «джазовых мальчиков» упал, на груди его растеклось кровавое пятно. Снова раздались крики и выстрел.
Сара почувствовала, как ее снова хватают и тащат по мостовой. Она начала пинаться, и сердитый голос с йоркширским говором прокричал ей на ухо: «Мы хотим вытащить тебя отсюда, тупая корова!» Женщина обернулась и увидела, что это тот самый парень в университетском шарфе и бобриковом пальто, которого она заприметила раньше. Рядом с ним была девушка. Сара поднялась на ноги и поспешила вместе с ними к тротуару. Другие евреи тоже побежали, норовя улизнуть в переулок за пабом. Оглушительно трещали выстрелы. Неподалеку от Сары упал пожилой еврей в котелке. На другой стороне улицы продавец, украшавший к Рождеству витрину магазина, нырнул за прилавок. В окне одиноко висела длинная нитка мишуры.
Сара устремилась в другой переулок следом за молодой парой. Парень забежал в открытую дверь одного из подъездов и завел их в
