Ознакомительная версия.
«Вот ведь как странно бывает в жизни, – думал Егор, пока они шли мимо полей, под серо-пепельным сводом защиты. – Мы все помним, а андроид забыл!»
Жаль, не доучились у него, да и слушали невнимательно. Кто ж знал, что такие времена настанут?
«Неужели от нескольких слов может зависеть судьба? – невеселые мысли лезли в голову. – А если б Степ Степыч успел нас научить, как нужно управлять защитой? Жили бы мы сейчас совсем по-другому?»
Что-то внутри подсказывало: нет. Изменилась бы частность, а в остальном – какое знание способно воскресить погибших?
Путь к леднику только один, по старой дороге, через плато, по краю которого вьются змейки вырезанных в камне ходов сообщения.
Каждый раз дрожь по спине от воспоминаний. Не стираются они, не тускнеют, тлеют, словно угольки.
Родька сбавил темп, перед выходом на ледник предстояло пройти через теснину, где до сих пор чернеют корпуса сервов да зияют оспины воронок. Здесь машины сдерживали стаю. С одной стороны свисают огромные сосульки, с другой от скал идет пар, дышать трудно, но быстро через опасный участок не проскочишь, мешают нагромождения обломков, да и мутанты здесь часто устраивают засады, приходится постоянно быть настороже.
– Вроде чисто, – Пашка осмотрел свою сторону, замер, ожидая ответа.
Егор медленно обвел взглядом край ледника, наползающего на скалы. Водопады сосулек, сумрак, журчание воды.
Никакого движения. Ни одного подозрительного теплового пятна.
– У меня чисто, – выдохнул он.
Родька вдруг вскинул руку в предупреждающем жесте – в укрытие!
Метнулись в стороны, затаились.
– Где? – едва шевельнув губами, тихо спросил Егор.
– За перевернутой планетарной машиной. Ну, той, что в самой-то теснине.
Ага, засек.
Егор заметил мутанта. Тот поджидал добычу в надежде внезапно атаковать.
«Родька молодец. Иначе худо бы нам пришлось. Твари отличаются не только недюжинной физической силой, они стали сообразительными, быстро учатся.
Степ Степыч говорит, что они сейчас на стадии первобытного развития. Как люди когда-то. Чудак. Какие же они люди? Внешнее сходство, конечно, есть, но в остальном, – Егора передернуло, – твари они. Вечно голодные, беспощадные, опасные».
Мысли пробежали по кругу, вернулись к насущной проблеме. «Броню планетарной машины пулей «Абакана» не возьмешь. Навылет прострелить не получится. Тут импульсный пулемет нужен. А мутант сидит тихо, не высовывается. Придется кому-то из нас послужить приманкой, хотя…» – он вскинул взгляд, скользнул им по причудливым наплывам огромных сосулек, кивнул в ответ своим мыслям.
– Родька, Пашка, держите его на прицеле, – негромко произнес он.
Страх никуда не делся. «Мутант матерый. Если промахнусь, рванет на нас», – успел подумать Егор, прежде чем выжать спуск.
Очередь ударила громко. Интегрированный глушитель старенького автомата давно отслужил свое, но звук выстрелов мгновенно потонул в реве искристого ледового обвала.
Огромные сосульки глухо били в броню перевернутой машины, разлетались крошевом, ломались, отскакивали, а вслед их падению уже раздался отчетливый угрожающий треск. Несколько метров ледяного наплыва сорвались вниз, накрыли участок теснины, заполнили его от края до края.
Егор шумно выдохнул.
Пашка нервно сглотнул, первым привстал из-за укрытия. В такие минуты он становился сам не свой, рвался вперед, часто и неоправданно рискуя. Родька, наоборот, замыкался в себе, мог часами не проронить ни слова, и взгляд у него становился пустым, отрешенным.
Егор же однозначных чувств не испытывал. В голове после внезапной схватки – будто искрящееся крошево льда. Грани восприятия вспыхивали и гасли, причудливо, прихотливо. То ознобом рванет вдоль спины, то обдаст потливым жаром, иногда хочется болтать без умолку, как часто случается с Пашкой…
Тело мутанта они увидели сразу. Одна из сосулек ударила ему в спину, видно, сидел согнувшись, вот и пробило его насквозь.
Вокруг все усеяно толстым слоем льдинок, кровь уже пропитала искрящееся на свету крошево, вид мертвой твари сначала притягивал взгляд и тут же отталкивал, жутко было смотреть на перекошенный рот, выпученные глаза, неестественно вывернутую руку, скрюченные пальцы, с которых капала вода, – в момент смерти он судорожно загреб пригоршню льда, и тот теперь таял, отбирая ускользающее навек тепло.
Родьку едва не вырвало. Он побледнел, пошел прочь. Пашка и Егор задержались. Не из-за любопытства, смертей они насмотрелись достаточно, вид мертвого мутанта не вызывал ничего, кроме отвращения и тяжелых, надрывных воспоминаний, но они знали, наученные горьким опытом: грохот обвала и звук выстрелов привлекут всю нечисть в округе. Пройдет немного времени, и труп сожрут. Некоторые особо голодные твари могут и не остановиться, их только распалит вкус свежей крови. Где гарантия, что они не рванут вверх по ущелью, к городку?
Они действовали молча и слаженно.
Одну гранату под труп, две другие на невидимых лазерных «растяжках» чуть выше. Тактика новая, но уже проверенная. Те, кто не насытится, – подорвутся!
Думали ли они о жестокости, расчетливости своих действий?
Нет.
Жизнь изменилась вмиг, и возврата к прошлому нет, как нет в озябших душах места ложной жалости или ненужным переживаниям.
– Готово! – Пашка установил последнюю из ловушек, спустился. – Погнали, а то Родька уже, наверное, далеко ушел!
– Подожди, – Егор переключил частоту коммуникатора. – Степ?
– Егор? – андроид откликнулся немедленно. Его голос прерывался потрескиванием помех, устойчивой связи мешал пепел, накопленный защитным полем. – Что случилось?
– На мутанта нарвались. В ущелье. Ты тревогу не поднимай, мы тут пару сюрпризов оставили, но сам подежурь на окраине, мало ли что?
– Сделаю, – лаконично ответил андроид.
* * *
У искусственных интеллектов тоже есть судьба.
Так сложилось, что с первых дней после основания колонии андроид развивался как самостоятельная личность. По регламенту у него обязательно должен быть «хозяин» из числа колонистов, но человек, с которым его связывал безусловный программный приоритет, до сих пор числился в списке «спящих».
Свои первые дни на Пандоре Степ помнил довольно отчетливо, невзирая на полученные позже повреждения. Его активировал Глеб Полынин. Осознанные впечатления искусственного интеллекта, собственно, начало его памяти, самоидентификации как личности, были связаны с непростой технической задачей, которую поставил перед ним руководитель первичного колониального поселения.
Степу поручили общий контроль над сервомеханизмами, которые прокладывали наклонные тоннели, ведущие сквозь скалы к многочисленным разломам в планетарной коре.
Ознакомительная версия.
