– Ты хочешь управлять этими экспериментами из башни? Не выйдет, тебе придется самому сунуться хотя бы в Чистилище.
– Мисс Колбри, – Ромка никак не умел подобрать правильного обращения к ней, особенно в официальной обстановке, – я бы в самый Ад пошел, если бы это способствовало делу.
– Может, и придется, – с хитрой, прямо ленински-иезуитской улыбочкой отозвалась Мира. – Давай тебя на пси-тестах погоняем. Ты же показывал какую-то положительную динамику, хотя бы в некоторых компонентах… А вдруг удастся слить компоненты воедино и у тебя появится шанс туда запуститься?
– Сомневаюсь, – бурнул Ромка, – но попробовать стоит, мы же ничего не теряем…
И что-то защемило у него неподалеку от сердца, возможно, страшновато ему стало. Они попробовали, и когда Ромка, измочаленный, усталый, потный и чем-то сильно раздраженный, выполз из камеры, где его гоняли по пси и ментопрограммам, Мира ему объявила почти с торжеством:
– Не слишком-то ты, Ром, силен по части пси… Нет в тебе настоящей силы, сойдет лишь для начала.
– Что? – не поверил Ромка.
– Говорю же, кое-что можно с тобой придумать. – Мира смотрела серьезно, понимая, что, скорее всего, меняет жизнь этого человека, который стоял перед ней почти навытяжку, навсегда и бесповоротно. – Вставим еще пару клемм, может, придется всобачить в твои мозги еще и пятую, уже для тебя лично, на темени, а затем… Я тебя так сумею выдрессировать, что ты будешь не хуже тех антигравиторов, с кем мы начинали.
– Я смогу послужить и антигравитором?
– На это не надейся, мы тебя будем на иномерника тестировать и программить. – И чтобы он не стал слишком вдаваться в перспективу, быстренько добавила: – Представь возможность управлять ситуацией оттуда, из Чистилища. Сам же говорил, что для дела на все согласен. Я прямо сейчас пойду по начальству, буду их на эту авантюру подбивать.
Сил протестовать у Ромки не хватило, а Мирка, хитрая девица, действительно прошлась по начальникам, даже по тем, кого Ромка и не знал толком, которые появились в Центре в его отсутствие, и со всеми в той или иной форме договорилась. И получила «добро».
Это было необходимо, потому что сами операции вживления внешних надчерепных контактов стоили дорого, и проводить их должны были врачи высоченной квалификации, и отнюдь не у них в Центре. Успешнее прочих этим занимались хирурги-операторы в клинике Вишневского при участии спецов из Института Бехтерева в Москве. Поэтому без командиров было не обойтись.
Свои начальники, таким образом, дали согласие быстро, правда, генерал вызвал к себе Ромку и долго объяснял, что теперь он становится не просто тренером, а играющим тренером, будто Роман сам не понимал. Но так уж повелось, если начальство считалось неизбежным злом, следовало мириться, что зло это еще и нудное. Эти сидящие в больших кабинетах люди привыкли с серьезным видом излагать, как им казалось, незыблемые истины, не смущаясь тривиальностью подобных наставлений.
Но затем идею о подсоединении к Ромкиным мозгам еще трех клемм проталкивать пришлось уже труднее. Министерство науки, а затем и прочие ученые организации против такого поворота дел стали заметно протестовать. Позже Ромка догадался, что слишком многим хотелось принять участие в этих планируемых Центром испытаниях. Это обещало существенный выигрыш: субсидии, авторитет, докторские степени, околонаучный туризм на всякие симпозиумы, как это с давних пор называлось, прямые контакты с ответственными персонами научных администраций, возможно, связи с государственными мужами… Это обещало так много, в случае хотя бы и неявного успеха, что тут возникли даже некие интриги. По этой части взялся работать генерал.
У него стало что-то получаться, когда неожиданно в Аркаим приехал какой-то консультант и крупный чин из Европейского научного бюро, которого пригласил барон фон Мюффлинг, месье Доминик Брюн и старик Русанов. Эта непомерная комиссия побродила по Центру, позаседала, а затем…
В Центр, опять же на правах консультанта без определенной должности, приехал Андрон Томазович Мзареулов. Он выглядел худым, каким его никто не помнил, с напряженным лицом, и опирался он на палочку с замысловатым крючком, хотя порою и размахивал ею в воздухе. Что он должен был сделать, осталось, в общем-то, непонятно, но Русанов за него ратовал, и возникло предположение, что его определили представителем самого могучего научного старца. Русанов эти разговоры быстренько узнал, потому что даже обедать ходил в общую столовую к группе Вересаева, возможно, ему сама же Веселкина и рассказала или кто-то из действующих иномерников. Но он на это лишь с хитрой улыбочкой покивал, и все как бы само собой успокоилось.
А Мзареулов некоторое время не давал о себе знать ни одним отзвуком, ни одним мнением. Работал в выделенном кабинетике, но его присутствие все же чувствовалось, генерал сделался сдержанней и спокойней. В отношениях с Ромкой это несильно проявлялось, все уже было у них обговорено, прояснено. А вот прочие какие-то административно-организационные ходы все же последовали, и стало понятно, что Центр действительно готовится к чему-то грандиозному, а может, в недалеком уже будущем вообще сделается головной организацией, которой будут подчинены многие иные ведомства.
Сначала им подчинили несколько технически-производственных и научно-технологических предприятий. Эти ребята принялись создавать новые корабли, со многими совсем уж неожиданными функциями, будто и впрямь где-то там, в иных мерностях, собирались строить долговременные, почти космические по режимам автономности станции. Потом в Центр частенько стали заглядывать чистые научники, которые ничего тяжелее карандаша в руках сроду не держали. Ну, может, еще блоки компьютеров порой переставлять им приходилось, если уж никого из техперсонала они припахать не успевали, но не более. Эти ребята пробовали что-то обсуждать с Ромкой, Колбри и Кондратом Беспризоровым, но главным образом с ними возился Симоро Ноко, потому что интересовали их очень уж специфические проблемы, понимать которые никто, кроме японца, даже не пытался.
Наконец, вся эта возня закончилась тем, что однажды за завтраком, который Ромка себе в последнее время устраивал в одиночестве и весьма поздно относительно общего расписания Центра, к нему подсели хмурая, дерганая Колбри и Веселкина с кружкой кофе в нервных руках.
– Все, Ром, – заявила Мира веско. – Тыловая поддержка подошла к естественному концу.
– Что это значит? – не понял Ромка, едва не подавившись от такой формулировки салатом.
– Административные согласования завершились. Сегодня тебя повезут в Москву, на операции. Ты должен зайти в кадры. Тебя куча бумажек ждет, чтобы ты потом не очень-то жаловался по судам, если дело не выгорит и твой богосозданный организм зря изуродуют хирургическим вмешательством, – пояснила Валентина.
