Миновав еще два коридора, мы опять услышали впереди шаги и спрятались в женском туалете. Я испытывал одновременную тревогу и джентльменскую неловкость и надеялся только на то, что неизвестный окажется мужиком или пройдет мимо.
Мои надежды оправдались. Шаги замерли в глубине здания. Подождав еще с минуту, Джанет вышла на разведку, а потом тихонько позвала нас. До приемной лаборатории спецэффектов мы добрались без приключений, но перед дверью в саму лабораторию нас опять одолели сомнения. Мы напряженно прислушивались вдруг там кто-нибудь есть? Судя по словам Шона, именно здесь находится ключ ко всему, а ведь даже в «Мидас корпорейшн» и в «Институте Моргана» была охрана. Оставалось только надеяться, что круглосуточный режим работы телестудии не позволил им посадить сюда парня с пистолетом.
— Может, попробуем заглянуть под дверь? — я указал на камеру и одновременно слегка отодвинул Брэда от двери.
— Сейчас узнаем. — Джанет опустилась на колени и выдвинула объектив. Щель под дверью оказалась достаточно широкой.
Я нагнулся и через плечо Джанет заглянул в видоискатель. Ракурс был несколько необычен, но, похоже, нам повезло.
— По-моему, путь свободен, — сказала Джанет.
Я кивнул.
— Давайте попробуем. — Я вытащил из кармана пропуск Шона. — Надеюсь, он был в числе посвященных.
Оказалось, что был. Замок щелкнул, и дверь открылась. Мы с опаской вошли и сразу же осмотрели комнату, но нас, слава Богу, никто не ждал.
Я закрыл дверь и заблокировал ее креслом, от всей души надеясь, то никому не придет в голову сегодня поработать здесь. Окон в лаборатории не было, и стало быть, заметить нас никто не мог. Я подтолкнул Брэда к другому креслу:
— Сиди спокойно и ничего не трогай.
Он послушно уселся, а мы с Джанет начали методично обшаривать комнату в поисках чего-нибудь подозрительного. Лаборатория была забита всякой аппаратурой для работы с графикой, а в центре ее возвышался большой настольный компьютер с двумя экранами. Минут через десять мы оба взмокли, но не отыскали ничего.
— Черт побери, — выдохнул я. Опираясь на стол. — Может, Хартли уже здесь побывал?
— А если… Погодите! — Джанет, как загипнотизированная, уставилась на книжную полку. — А это что такое? — Она подошла к полке и провела пальцем вдоль узкой щели на передней стенке.
Я посмотрел повнимательнее:
— Мне кажется, вы уже и сами догадались. Надеюсь, наш ключик откроет и эту дверь. — Я вытащил из кармана пропуск Шона и вставил его в прорезь.
Сначала ничего не произошло. Но вдруг раздался негромкий щелчок, и Брэд сказал:
— Вот это да!
Из полки выдвинулся ящик.
Джанет накинулась на него как коршун, а мне пришлось смотреть через ее плечо. Внезапно она отчетливо прошептала:
— Взгляните-ка. — И ткнула пальцем в стопку записывающих кристаллов. На двух из них были очень интересные наклейки.
Одна гласила:
«ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ: РЕЗЕРВНАЯ КОПИЯ».
А другая:
«ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ: РАБОЧАЯ КОПИЯ».
— Вероятно, я немного отстал от жизни, — тихо сказал я, — но я не понимаю, почему они должны быть разными.
— Сейчас увидим.
Мы подошли к большому компьютеру и вставили в него рабочую копию — ту, что по идее должна была представлять для нас наибольший интерес. Она ничем не отличалась от того, что мы уже не раз видели на домашних экранах.
— Попробуем другую, — предложила Джанет.
Мы так и сделали. То же самое.
— Ничего не понимаю, — растерянно сказала Джанет. — Почему же их две?
— Не знаю. Должна же быть какая-то причина… — Я не договорил: в голову мне пришла одна мысль. — У меня есть идея, — сказал я, садясь перед экранами и вставляя оба кристалла в компьютер. Давайте вычтем одно из другого, кадр за кадром, и посмотрим что останется.
— Давайте. Только поскорее.
Но мне пришлось поколдовать над клавиатурой довольно долго: я давно уже не занимался такими вещами. Наконец программа пошла.
— Сработало! — возбужденно воскликнула Джанет, когда компьютер сообщил, что получены первые результаты.
На всякий случай я с камерой подошел к двери и взглянул, как обстоят дела на той стороне. Все было в порядке. Когда я вернулся обратно, компьютер уже почти закончил работу. Брэд нервно улыбнулся мне.
Я еще раз пощелкал клавишами, и перед нами возникли две голограммы.
— Левая показывает то, что передавалось в эфир, — объяснил я, — а правая — разницу между ней и резервной копией.
Мы в молчании уставились на голограммы. Сначала правая картинка была пуста, а затем на экране мелькнула не очень четкая надпись. Она возникла как бы из ничего и быстро растворилась. Надпись гласила:
«НОВОСТЯМ МНБС МОЖНО ДОВЕРЯТЬ».
На левом экране никакой надписи не было, если не считать чуть заметных помех.
— Так они воздействуют на подсознание! — тихо протянула Джанет. — Хотя для того, кто подстраивает катастрофы, это, конечно, пустяки.
— Это вполне легально, — ответил я, не отрывая глаз от экрана. Когда-то, правда, считалось преступлением, но теперь уже нет. Давайте я проинтегрирую разностный сигнал. Он наверняка размазан по всей пленке, а так мы увидим его целиком.
— Вы… — начала Джанет, но тут на экране возник очередной призыв, гласящий:
«ЧАЩЕ СМОТРИТЕ МНБС».
Однако эти надписи служили только прелюдией. Когда на левом экране появилась толпа у лифта, на правом возникла фигура Фрэнка Слоана. Он стоял и улыбался. Изображение было превосходным.
Я опять взглянул на левый экран. Там его не было, но я знал, что человеческое подсознание обязательно выделит этот слабый сигнал из шума. В каждый отдельный момент на голограмме имеется только небольшая часть изображения. Она постоянно заменяется другими, но мозг складывает их в единую картину.
На мгновение я остановил изображения и сравнил их.
— Значит, его вставили в окружающую губернатора толпу, — сказал я. Передача продолжалась, и через некоторое время фигура Слоана вытащила руку из кармана и бросила на пол маленький цилиндрик.
— Наверное, все это синтезировано на компьютере, — сказала Джанет.
— Вне всякого сомнения, — ответил я, не отрывая глаз от экрана.
Вскоре после того, как фальшивый Слоан бросил бомбу, на основном экране появился я и начал продираться сквозь толпу. Тогда Слоан захохотал, и лицо его исказилось, превратившись в уродливую маску. Когда же я подобрал бомбу и выкинул ее, экранный Слоан, очевидно расстроенный неудачей, сердито нахмурился.
