Думая об этом, Рыбак осторожно вынул из кармана теплого армяка, нахлобученного им по причине рассветной прохлады, маленький непромокаемый кожаный мешочек, бережно хранимый им долгие годы от лихих людей, непогоды и превратностей судьбы. Столь же осторожно он ощупал содержимое, словно стремясь ещё раз убедиться, что оно на месте, до того времени, когда это уже будет поздно. Лодка между тем уже самостоятельно выплыла на самую середину реки и тихо покачивалась на волнах поодаль от стремнины, облюбовавшей себе левую часть русла. Оно изобиловало подводными камнями, которые кое-где выглядывали над поверхностью воды. Рыбак неслышно вздохнул, слез с широкой лавки, медленно опустился на колени и осторожно лег на дно лодки, прямо в изредка побулькивающую донную воду, пахнущую илом и речными ракушками-перловицами. Лицо его оказалось как раз между двух натянутых бечевок. Рыбак закрыл глаза и быстро погрузился в зачарованный сон.
Сон его был чуток и продолжался от силы всего-то несколько минут, после чего Рыбак открыл глаза. Он почувствовал себя бодрым, свежим и отдохнувшим. Это для него сейчас было самым главным, и он, не долго думая, расшнуровал свой кожаный мешочек и погрузил внутрь ладонь. По лицу Рыбака сейчас никто бы не сумел догадаться, что было в этом мешке, но в первый же миг на его лбу сразу пролегла глубокая морщина, наподобие тех, что у сильных, волевых мужчин всегда свидетельствуют о выпавших на их долю нелегких испытаниях. Так или иначе, но из своего мешочка Рыбак бережно достал пригоршню мелких цветных крапинок, немного напоминающих опилки от разных металлов, в том числе - заморских и тех, что можно отыскать только в арсенале какого-нибудь маститого придворного алхимика, да и то не при всяком ещё дворе. Отложив мешочек - там ещё оставалась немалая толика его странного содержимого, Рыбак принялся тщательно разминать в руках разноцветную пыльцу, словно вознамерившись стереть её совершенно в порошок. Усилия его скоро увенчались успехом, во всяком случае, Рыбак приподнял руку с цветной мишурой и с усилием подбросил её вверх. После чего, кряхтя и ворча, он выбрался из-под сетки и стал смиренно ждать, наблюдая за порханием многоцветья. И удивительное дело - всякая порхающая и зудящая мошкара, непременный спутник прогулок по небыстрым рекам, тут же поспешно ретировалась от лодки. Не было слышно ни противных шпанских мушек, ни березовой мошкары-острицы, которая так любит жечь путников в руки и шею меж налитых соком черно-белых стволов, и даже привычная любому рыбаку комариная рать схлынула и опасливо гудела где-то поодаль. Рыбак обычно не замечал докучные насекомые воинства, но сейчас отсутствие въедливой мошки, нахальных слепней и даже стрекоз, переставших обращать на него свое любопытствующее внимание, он воспринял с неудовольствием. Крылатая насекомая братия недолюбливала магию, и выносить её могла только семейная, домашняя мелюзга - муравьи да пчелы. Но у пчел было и свое волшебство, до поры, до времени скрываемое за семью восковыми печатями в желтых ароматных сотах.
Разноцветные пылинки тихо кружились над лодкой, образуя в воздухе расширяющийся книзу конус, который поблескивал в лучах набирающего силу утреннего солнца. Иногда какая-нибудь шаловливая блестка выскакивала из круга, и тогда было заметно, как более дисциплинированные товарки принимались обтекать её в плавном танце, обжимая и подталкивая назад, и явно норовя загнать обратно в теперь уже новую форму, которую принимал конус.
Над лодкой Рыбака медленно вращалась клубящаяся фигура, очертания которой были подобны человеческим. Пока ещё она плыла над лодкой, но уже постепенно опускалась, потому что разноцветную пыльцу ловила и притягивала к себе соломенная сетка, натянутая между лодочными бортами. Рыбак вернулся на свою лавку и спокойно ожидал, когда посверкивающая фигура полностью опустится. Долго ждать не пришлось. Через полчаса над ним уже возвышалась человеческая фигура, более всего напоминающая невидимку, облепленного фосфоресцирующими муравьями. Рыбак глянул в небо - солнце уже высоко поднялось над прибрежными ветлами. Он спешно пробормотал несколько тайных слов, в душе совсем не веря в них, но, выполняя некий, не им установленный ритуал, от которого, по совести говоря, никого не убудет.
- Ты ли это, Рагнар - Поздний Зимородок? К тебе взывает известный тебе Снегур - Лесной Клест
Контуры фигуры слегка колыхнулись, причем Рыбак почему-то явственно ощутил запах свечного дыма, после чего вновь наступило молчание. Он повторил условную фразу. Но только на третий раз Рыбак услышал тихое шипенье, и голос, напоминающий скорее шепот мхов на вершине утеса, ответил ему.
- Слышу тебя, Камерон, мой многознающий наставник и почитаемый учитель. Не слишком ли рано ты воззвал ко мне?
- Говори громче, досточтимый и отважный Рагнар, мы на реке одни.
- Помню уроки речной магии и озерного колдовства, - шепот, словно из глубокой, бездонной пещеры, заметно потеплел. - Что заставило тебя воспользоваться такими рискованными знаниями?
- Я видел твоего сына, Рагнар, - сообщил Рыбак. - Он проходил мимо моей избушки вместе с друидами.
- Травник ищет твоих убийц? - осведомился голос, в котором понемногу стали отогреваться эмоции.
- Он ищет твоих убийц, - с нажимом поправил Рыбак, и голос тихо зашелестел смехом. Но в этом смехе только бездушный камень не расслышал бы сейчас горькие нотки.
- А твой сын явно ищет тебя, - продолжил Рыбак, и далекий смех тут же стих. - Впрочем, я не исключаю того, что он ищет вас двоих - тебя и твою жену.
Молчание было ему ответом, и, выждав некоторое время, Рыбак заговорил вновь.
- Зорзы хотят во что бы то ни стало остановить время. Им нужна осень для свершения обряда...
- Да, я знаю, - перебил его голос странного, невидимого собеседника. Им нужна осень - время очищения, совсем не нужно лето - время завязи, и очень опасна зима - время кристаллизации. И что же?
- Они не должны попасть в Посмертие, - покачал головой Рыбак. - Только в отведенный им черед.
- Ты по-прежнему норовишь пошутить над самым страшным, - также, наверное, покачал невидимой головой Рагнар.
- Тебя не заинтересовало известие о сыне? - сменил тему Рыбак.
- Не знаю, как тебе ответить, - сказал Рагнар. - Не знаю, что тебе ответить. Я вообще ничего об этом не знаю. Мне кажется, я его не помню.
- А зачем тогда ты поперся в эти литвинские леса, как не выяснить судьбу своего сына? - в сердцах воскликнул Рыбак. Сейчас старик не удержался - вновь затронул тему застарелого спора, в котором никто пока не одержал верх.
- Ты забываешь, Камерон, что отказ от воспоминаний и полное забвение всего прошлого были главным условием того, что мы тогда с тобой совершили.
