Интересно, если он ошибется и погибнет, как сложатся отношения между землянами и шеклитами? Наверное, если шеклиты просто отправят его тело на Землю, это и будет означать провал его миссии. Зато если похоронят в фамильном склепе как одного из своих, тогда все пойдет гладко. Конечно, если и на Земле примут настоящего Ойну.
По мере того как он спускался, стена гор по обе стороны становилась все выше и выше. Он пытался сосредоточиться на том, чтобы не терять твердую почву под ногами, судорожно вытирая пот, заливающий глаза.
«Готов поспорить: у настоящего Ойну на Земле нет таких проблем», — подумал он и представил: вот Ойну летит на его завод, затем — работа в Ассамблее, вот вечером пьет пиво у Редди… ага, это он играет с сыном Пола в регби. Нет, положительно, жизнь на Земле не может быть столь же тяжела для шеклита, как для него — здешняя.
Скорее всего, после того как семья засыпает, он выбирается из кровати и повисает где-нибудь… «Даже не могу представить, где это возможно в моем доме». Пол почувствовал симпатию к своему собрату по несчастью.
Наконец он спустился вниз. Высоко-высоко над ним была полоса бледно-лимонного, теплого неба, впереди — заросли кустов, низких деревьев и высокой травы. По дну ущелья тек Колоуинский ручей— 18 метров шириной и до 3 метров глубиной. Насколько он помнил, нужно продираться сквозь заросли до упавшего через реку дерева.
Бревно было на месте. Достаточно толстое, чтобы выдержать его вес, но скользкое, и Пол уселся на него верхом. На середине реки из воды лениво высунулся рогериан, крупный ящер, чей длинный хвост полоскался в бурном потоке.
— Если хочешь, поведай мне свои проблемы, — предложил он.
— Вряд ли от тебя будет толк, — ответил Пол.
— Да? Ты сомневаешься, что от меня будет толк? — удивился рогериан. — Почему?
— Потому что в тебе разума приблизительно столько же, сколько в пробке, и ты не понимаешь ни единого слова из тех, которые произносишь.
Рогериан моргнул сонными глазами и изучающе уставился на Пола.
— Ты думаешь, что от меня не будет толку, потому что во мне мало разума или потому, что я не понимаю ни единого слова? — беспомощно спросил он.
— О, нет, только не это! — взмолился Пол. Он поудобнее уселся на бревно и начал вытаскивать занозу из ноги. — Твои так называемые беседы не что иное, как способность запоминать то, что тебе говорят, и произносить слова с соответствующей интонацией. Выглядит неплохо, но в твоей крокодильей башке нет ни единой мысли.
— Каким образом ты связываешь это со своими проблемами? — простодушно заметил ящер.
Пол от удивления даже забыл о своей ноге:
— Ты знаешь, а это любопытный вопрос! Видишь ли, Земле очень нужно импортировать отсюда кое- какие штуки. Если бы не это, я бы не беспокоился так сильно, и мне было бы легче. Однако! Хотя ты и не очень умное создание, но, кажется, можешь помочь собеседнику самому разобраться кое в чем.
— А ты не думаешь, что я могу помочь именно тебе разобраться кое в чем? — существо было не так- то просто.
— Нет, — кратко ответил Пол.
— А может быть, ты пристрастен?
Тут уж Пол захохотал.
— Послушай, мудрец, Авиценна, или как там тебя зовут. Мои проблемы — не психологические, они реальны. Если я не сумею пробыть с шеклитами полный год… или, вернее, если они не сумеют и вышвырнут меня… тогда моя жизнь на Земле представляется весьма проблематичной. Я слыхал про одного венгра, который за неделю до конца срока испортил обмен с квотерами тем, что отказался сделать ребенка одной их знатной даме. Кво- теры были, естественно, оскорблены и выслали его. Так что теперь не только мунговые шахты и уксология навсегда потеряны для человечества, но и никогда мы больше не сможем договориться с квотерами. Мало того, бедняга венгр был в таком социальном вакууме на Земле, что в прошлом году разнес себе башку из бластера. Мне не хотелось бы стать его последователем.
— Тебе не хотелось бы стать его последователем?
— Проклятье, нет! Как и повторить путь одного шведа, который прекрасно поладил с хамдингами, отмотав свой срок полностью, и умер от слишком сильной дозы радиации, которую схватил у них. Он, конечно, герой, да только мертвый герой, убитый желанием землян иметь хамдинговские микрозаводы и электродрамы. Все, чего хочу я, так это выбраться отсюда… — Пол неожиданно замолчал и вытащил ноги из воды. — Я так думаю, у тебя сейчас проблемы посерьезнее. Вон там плывет рубидактиль вверх по течению!
— Мы обсуждаем тебя, а не меня. И если сзади меня рубидактиль, какое это имеет отношение к тво…
Пол вздохнул и начал продвигаться вдоль дерева дальше, старательно держа ноги над водой; под ним кружились останки бедного ящера.
Он наконец добрался до конца бревна и двинулся сквозь заросли кустарника, обдирая руки. Одного взгляда на вертикальную стену Колоуинской долины, на которую ему предстояло вскарабкаться, было достаточно для того, чтобы его затошнило. Но что было делать?
«Двенадцать земных дней, — думал он, — это только двенадцать дней. Если я продержусь… и мы заключим настоящий мир… Если я смогу. Но шеклиты, кажется, тоже хотят, чтобы все прошло хорошо. Вот чего я действительно не понимаю, — говорил он себе не в первый раз, — что им может пригодиться из нашего добра? Их не волнует ни золото, ни физика, ни Бетховен. Кажется, они «задвинуты» только на бобовых и на работах Филиппа Джеймса Бэйли. Они почему-то с ума сходят по нему. А кто такой этот Бэйли на Земле?
Карабкаясь без отдыха и отказавшись разговаривать еще с тремя рогерианами, Пол достиг вершины к середине утра. В течение последних десяти минут он слышал какие-то голоса, звучавшие, как ему показалось, с явной насмешкой. Он посмотрел вверх — так и есть, на фоне желтого неба были видны головы нескольких шеклитов.
Наконец он добрался и сел, отдуваясь, на землю. Шеклиты окружили его — шестеро молодых особей. Пол чувствовал себя весьма неуютно. Когда же он узнал в одном из них Нуви, отпрыска мэра, то забеспокоился еще больше — Нуви был известный задира.
Несмотря на то, что Пол чувствовал себя крайне измотанным, он поднялся на ноги.
— Я должен попасть в деревню, — задыхаясь, отрывисто сказал он, — яйца… не могу сейчас разговаривать… — и он двинулся было по направлению к Юори.
Нуви шагнул вперед, загораживая дорогу.
— Мы видели, как ты ползешь, — сказал он препротивным тоненьким голосом, его лицо сморщилось в насмешливую гримасу. — Хочешь, скажу кое- что? Ты никакой не шеклит!
Остальные пятеро издевательски захохотали.
