Тимор-Алк вскрикнул. Крокодил с опозданием понял, что вот эти камни, это обыкновенные каменные выступы, впиваясь в тело сквозь тонкую рубашку, способны причинить жуткие страдания мальчику с порогом ноль-четыре.
— Коммуникатор!
Он не надеялся на успех: вдали от туристских троп, на диком берегу, на огромной территории музея; но чуть дрогнула земля, расступилась незаметная щель, и коммуникатор, похожий на змею, поднял овальный экран — зеркальную голову:
— Ваше удостоверение?
Удерживая за запястье Тимор-Алка, Крокодил ткнул в экран своей деревянной плашкой.
— Да, Андрей Строганов?
— Соедини меня с Махайродом. С Айри-Каем. Немедленно!
* * *
— Желаю здравствовать, Консул.
В помещении научной станции при музее Серая Скала было сумрачно и влажно. По стенам скатывались капли воды. Крыша, сложенная из неровных каменных глыб, густо поросла лианами; административный сотрудник музея, единственный дежурный сотрудник, выглядел растерянным и встревоженным.
— И вам всего хорошего, — с порога кивнул Аира. — Выйдите. У нас разговор личного характера.
Молодой человек, не привычный к бесцеремонности консулов, окаменел лицом и вышел. Аира провел рукой по широченному древесному срезу, заменявшему в помещении стол. Сделалось темнее, в шелест воды вплелся едва уловимый посторонний звук.
Тимор-Алк сидел в углу, на моховом ковре. Из носа у него сочилась розовая, как йогурт, и почти такая же густая кровь.
Не глядя на Крокодила, Аира подошел к мальчишке. Коснулся пальцами его висков, быстро глянул в глаза; отпустил. Отошел; встал спиной к Крокодилу:
— Андрей, у меня для тебя новость.
— Что? — Живот Крокодила сам собой подтянулся. Раньше Аира никогда не говорил с ним таким отстраненным, таким космически-равнодушным голосом.
— С Земли мигрируют только потенциальные мертвецы. Таковы условия Бюро на Земле. Особенности местной истории. Когда ты говорил себе: «На Земле у меня нет будущего», это означало, что будущего нет. Андрей Строганов был мертв на следующий день после подписания миграционных документов.
— Я был мертв, — повторил Крокодил, осторожно берясь за голову. — Но… на момент изъятия…
— …Двумя годами раньше Андрей Строганов был жив, разумеется.
— Но эта реальность для меня была отменена… А для Земли эта реальность была отменена или нет?!
— Земли не существует, — холодно отозвался Аира. — То есть планета вертится, но мира, в котором ты родился, еще нет.
Крокодил сжал зубы:
— Тем не менее существует фрагмент моей памяти. Памяти об отмененной реальности.
— Который ты получил из рук заинтересованного человека.
— Что?!
— Не ты один большой хитрец, — сказал Аира, и в его голосе прорвалось нечто очень похожее на омерзение.
— Разве это не подлинный фрагмент?!
— Подлинный. Но это не меняет дела.
— Я должен вернуться на Землю, потому что у меня там сын, — тихо сказал Крокодил. — Два года мне осталось или сколько, но беда с сыном случилась раньше…
— Не у тебя одного есть сыновья, — Аира наконец-то обернулся. — Поговори с Шаной. Возможно, она сочтет ваш договор исполненным. Хотя, скорее всего, ее обещание было блефом.
— Аира, — сказал Крокодил. — Я не хотел, чтобы так получилось.
— Я тоже не хотел, чтобы так получилось, — Аира кивнул. — Поздравляю, твоей жизни ничего не угрожает, ты свободен и можешь делать что угодно. Твое участие в программе отменено. Всего хорошего, Андрей Строганов.
— Нет, — пробормотал Крокодил.
Аира молча указал ему на дверь — узкий проход между двумя замшелыми скалами.
— Аира, нет, я же тебе нужен! Аира покачал головой:
— Не нужен. Хорошо, что это выяснилось раньше, чем мы запустили программу. Передай от меня спасибо Шане.
Крокодил вдруг понял, что чувствовали мальчишки, когда их отправляли с острова домой раньше срока.
Он посмотрел на Тимор-Алка. Тот сидел, скрестив ноги, и смотрел на Крокодила снизу вверх. В его глазах больше не было злости, только усталость и горечь.
Не обращая внимания на Крокодила, Аира обернулся к мальчишке:
— Встань.
Тимор-Алк вскочил как на пружине — высоченный, на пол головы выше взрослых; Аира подошел к нему так близко, что мальчишка вынужден был отступить.
— Ты усомнился в профессионализме Консула.
— Нет, — быстро сказал Тимор-Алк и опять побледнел, как травинка.
— Ты усомнился в честности Махайрода.
— Нет, — Тимор-Алк пошатнулся. — Пожалуйста, Аира.
— Кто принимал у тебя Пробу?
— Ты, Махайрод.
— Кто выдал тебе удостоверение?
— Ты.
— Ты понимаешь, в чем ты меня обвинил?!
— Я не обвинял, — на глазах у парня выступили слезы.
— Тогда успокойся, — вдруг очень мягко сказал Аира. — Потому что если ты не полноправный гражданин — тогда и я не полноправный гражданин, и наш мир называется не Раа… — Он обернулся. — Ты еще здесь?
— Ухожу, — глухо сказал Крокодил. Повернулся и вышел.
«А это огни, что сияют над нашими головами».
«Есть вещи, которых мне никогда не понять», — думал Крокодил, лежа на спине посреди большой, вытоптанной за день лужайки.
Днем здесь было что-то вроде выставки: маленькие дети представляли на всеобщее обозрение поделки из корней и шишек. Многие так и остались стоять на траве, на широких подстеленных листьях и каменных стеллажах; представление об искусстве на Раа было странное. Поиграв, дети забывали о своих «скульптурах» так же легко, как и взрослые, помастерив в свое удовольствие, забывали о картинках из веточек и фигурках из глины.
Крокодил наблюдал за выставкой, примостившись на краю поляны с экраном на коленях. Вот уже почти неделю он жил бродягой: ел общедоступную, не требующую ресурсов пищу, спал где придется, благо трава была пригодна для отдыха, а по ночам почти не было холодно. Пользоваться коммуникаторами и информационными порталами можно было совершенно свободно; Крокодил изучал структуру миграции на Раа — «по данным Вселенского миграционного Бюро».
«Работая с Землей, Бюро принимает во внимание фактор так называемой истории. Существует два подхода к проблеме: на Ллире, например, и в мирах подобного типа понятия об истории нет вовсе, и нет самой истории, и нет смысла говорить о ее «изменении». На Квете и в мирах подобного типа история жестко обусловлена свойствами материи и подчиняется общим законам, и, соответственно, не может быть произвольно изменена. Что до Земли, то местное общество создало даже специальный термин — «роль личности в истории», что означает огромную долю случайности, колоссальный разброс вероятностей. Для каждого мира, учитывая его отношение к истории, Бюро устанавливает свои нормы и правила миграции…»
