— Конец записанного фрагмента, — повторил детский голос с той же интонацией.
Экран мигнул и погас.
* * *
Скрип-скрип.
Снег летел, струился водой, ежесекундно меняя рисунок на белом склоне. Не видно лыжни, уже не видно леса, только серая мгла вокруг и огонек впереди.
И он не приближается. Беги, не беги, шагай, ползи — а он все так же мерцает впереди, недостижимый.
— Ты не устал, малыш?
— Не-а.
— Не замерз? Мы скоро придем. Вранье. Мы не придем никогда.
«Где я ошибся? — думал Крокодил. — Где и когда я впервые проявил слабость? Когда женился на Светке? Не то; попробовал бы я не жениться… Когда позволил ей увезти Андрюшку? А как я мог не позволить, она ведь его мать… Где и когда? Или от меня вообще ничего не зависело, я плыл по течению, делал, как все… И вот я мигрант на Раа, и мне хорошо здесь. Я свободен и сыт, я могу собирать скульптуры из корней и шишек и выставлять на всеобщее обозрение. Я могу наращивать рейтинг ответственности, я могу учиться, я могу спать…»
— Мне не холодно, папа, — тихо сказал ребенок.
Крокодил подался вперед, пытаясь разглядеть его лицо. Но в это время налетел ветер, взлетели горы снега, залепили глаза. Снег не был холодным — он впивался в лицо, как веревки, и шумел, будто дождь…
Крокодил проснулся.
Он лежал в гамаке под навесом. Снаружи накрапывало; здесь, в открытом шалаше, было что-то вроде общественного места отдыха — две женщины о чем-то советовались, подобрав рукава длинных, прежде не виданных Крокодилом одеяний. Молодой мужчина сидел на траве, работая с коммуникатором, и больше не было никого. Десяток гамаков вдоль стены пустовали. Звучала вода; дождевые капли звонко били по широким листьям деревьев в лесу.
Давно миновал полдень. Крокодил встал, умылся у родника (никто на него даже не посмотрел) и вышел под дождь, который, впрочем, и до земли почти не долетал — весь разбивался о кроны.
Последние несколько дней он провел, не разгибаясь, за мониторами. Попытки разобраться со структурой миграции на Раа чудесно забивали голову — как мягкий наполнитель для игрушки, как опилки для пугала. Он получил неожиданно для себя новый статус «полевого эксперта» и заполнил несколько анкет; его пригласили на форум мигрантов и социальных работников, но Крокодил только глянул одним глазом — и отказался. Не хотелось говорить с людьми.
Люди как ни в чем не бывало ездят, гуляют, беседуют, работают. На Раа все спокойно. Если они не волнуются — почему должен переживать за них мигрант, чужак?
Подумаешь, стабилизаторы не справляются. Кто их видел? Кто понимает принцип их работы?
«Конец света происходит, когда замысел искажен настолько, что приходит в конфликт с изначальной идеей. Лишенное смысла разваливается и гибнет…»
Оставив свои занятия, он бродил взад-вперед между двумя деревьями, как в тесной комнате; трава под его ногами уже не поднималась — так и лежала, медленно меняя цвет с изумрудного на темно-зеленый.
Как волосы Тимор-Алка.
Полным ходом идет перерождение материи. Стоит несколько раз повторить про себя эту фразу — и волосы, поднявшись, так и останутся стоять торчком на голове.
Смерть Раа в конце концов закончилась со Вторым рождением. Значит, будет Третье рождение. Система перезагрузится, сбросит балласт накопившихся ошибок, начнет работать на новом витке…
«А каков, по-твоему, замысел Творца относительно Раа?»
Он остановился. Изо всех сил ударил кулаком по стволу. Первый раз в жизни почувствовал, как благотворна в некоторых ситуациях боль. Замысел Творца, ребята, в том, что у меня был друг, впервые в жизни у меня был друг, чье мнение я ценил, и вот я выставил себя в его глазах окончательным подонком — еще хуже, я сделался подонком, я им стал.
Рука онемела. Крокодил осмотрел кисть; мизинец и безымянный пальцы еле двигались. Он занес руку, чтобы еще раз ударить; будто защищаясь, дерево выдвинуло отросток с экраном на конце.
— Андрей Строганов? Крокодил закашлялся.
— Вас вызывает Тимор-Алк. Соединить?
* * *
Они встретились на одной из тех станций монорельса, которые невозможно отыскать в лесу без подсказки транспортной системы. Дождь прекратился, капли влаги блестели на краешке рельса, чуть выступавшем над цветами и листьями. Казалось, что там, затерявшись в траве, лежит меч.
— Прости, — сказал Крокодил Тимор-Алку.
— Ты меня тоже прости, — отозвался мальчишка. — Мне надо было рассмеяться и так все дело представить, будто это шутка. А я…
Он запнулся. Снова начал, явно преисполненный решимости говорить начистоту:
— Я слишком остро все чувствую. Если мне плохо, то сразу хочется умереть. Если хорошо — готов визжать и прыгать, как… животное какое-нибудь. Бабушка меня с детства… короче, я с этим как-то справляюсь, как-то живу, но временами меня прошибает… Вот так. А Аира — я не знал, что он так взбеленится. Прости.
Крокодил переступил с ноги на ногу, не зная, куда девать глаза. Тимор-Алк перевел дыхание:
— Бабушка тебя не может вернуть на Землю? Я спросил у нее, но она мне сказала, чтобы я не лез не в свое дело.
— Не может, — сказал Крокодил.
— А что, если на этот раз вероятности сложатся по-другому и… Там же, у вас на Земле, одна крошечная вероятность все решает? Я читал…
— Где-то так, — сказал Крокодил.
— Я имел в виду, что твоему сыну, может, ничего и не угрожает?
— Конечно.
— Тем более что все это случится еще через миллионы витков…
— Разумеется. Тимор-Алк опустил плечи:
— Я что-то не то говорю?
«Святой мальчик», — подумал Крокодил.
— Нет, что ты. Это я виноват. А ты все правильно говоришь и все верно делаешь.
— Не все, — Тимор-Алк поднял глаза. — Я активировал договор и не могу рассказывать никому. Кроме тебя. Потому что ты тоже активировал договор, хотя и предварительный. А там дыра в формулировке, и выходит, что с лицами, заключившими договор по проекту, я могу обсуждать… Он запнулся.
— Обсуждать?
— Я боюсь, — признался Тимор-Алк.
— Чего?
— Того, что хочет Аира. Может, ты мне что-то посоветуешь? Мне больше не с кем…
— А ты не можешь отказаться? — быстро спросил Крокодил.
— Могу. Но это будет значить, что я… перестану для него существовать. Просто исчезну.
— И это тебя удерживает…
— Не только это, — Тимор-Алк покраснел — Еще мы не сможем предотвратить вторую Смерть Раа.
— Но это второстепенно по сравнению с презрением Махайрода, — не удержался Крокодил.
Тимор-Алк понурился.
— Прости, — Крокодил коснулся его плеча. — Расскажи мне, что он хочет сделать.
