— Возможно. — Каин оглядел многочисленные полки. — Есть ли у вас книги или газеты?
— Местной газеты на Тихой гавани нет, — ответил мужчина. — Здесь ничего не происходит. — Он виновато улыбнулся. — Но у нас есть дайджесты прессы с соседних планет. Вас интересует что-то конкретное?
— Да. Есть ли у вас материалы по Сантьяго?
— Ничего такого, что стоило бы покупать, — ответил мужчина. — Глупые вымыслы, написанные некомпетентными журналистами. — Он вздохнул. — А ведь прошло столько лет, что о нем могли бы написать и правду.
— Какую правду?
— Он — великий человек, великий, а его держат за обыкновенного преступника.
— Не сочтите за грубость, — осторожно продолжил Каин, — но во всех историях, которые я слышал, он предстает самым обыкновенным преступником.
— Вы слушали не тех людей.
— А где найти других?
— Простите?
— Что вы можете сказать мне о Сантьяго?
— Пожалуй, ничего особенного.
— Только то, что он великий человек?
— Совершенно верно, сэр. Книги и пленки вы найдете в средней части третьего ряда стеллажей, рядом с запасными деталями для компьютеров.
— Благодарю вас. — Каин подошел к указанным стеллажам, провел пару минут, разглядывая названия, вышел из магазина.
После магазина он заглянул в парикмахерскую. Цирюльник, который брил его, без тени смущения заявил, что слыхом не слыхивал ни о каком Сантьяго.
Все утро Каин бродил по городку, общаясь с его жителями. Половина тех, кого ему удалось разговорить, полагала Сантьяго святым, другая половина вроде бы слышала это имя впервые.
Наконец он вернулся к отелю отца Уильяма. Проповедник по-прежнему восседал в кресле-качалке, подставив лицо солнечному свету, и потягивал через соломинку ледяной напиток.
— Привет, Себастьян. — Он помахал рукой. — Решили присоединиться ко мне?
— Если только на пару минут. — Каин пододвинул стул, сел.
— Больше у вас и не будет, — ответил отец Уильям. — Скоро ленч. — Он помолчал. — Не зря ходили по магазинам?
— Пожалуй, что нет.
— Что-то я не вижу покупок. — Проповедник улыбнулся.
— Заберу их вечером, когда спадет жара.
— Дельная мысль. Вечером и улетите?
Каин пожал плечами:
— Возможно.
— Куда теперь, Себастьян?
— Еще не решил. А вы?
— Отправлюсь на Сзандор II, может, на Плакучую иву. Последний раз там слышали мою проповедь несколько лет тому назад. Наверное, по пути загляну в какой-нибудь почтовый терминал, посмотрю, кто у нас нынче разыскивается.
— А на Тихой гавани почтового терминала нет?
Отец Уильям покачал головой:
— Население слишком малочисленно. Почта каждые три недели доставляется в местную компанию, торгующую химикатами. Горожане разбирают ее сразу же, крестьяне — когда приезжают купить удобрения или средства защиты растений.
— И сколько раз при вас привозили почту?
— Два.
— Вчера вы сказали мне, что не пробыли здесь и недели.
— Вчера вы не сказали мне, что ваш нечестивый корабль связывался с местными службами, — ответил проповедник. — Негоже, Себастьян, ставить под сомнение слово слуги Господа.
— Разве ложь — не грех? — спросил Себастьян.
— Бог меня поймет и простит.
— Он точно так же поймет и всех тех людей, которые лгали мне все утро?
— Никто вам не лгал, Себастьян.
— Больше десятка горожан сказали мне, что никогда не слышали о Сантьяго.
— Десять горожан могли о нем и не слышать, — улыбнулся отец Уильям.
— Когда он появится здесь?
— Кто?
— Сантьяго.
Отец Уильям хохотнул:
— У вас разыгралось воображение, Себастьян.
— Я думал, мы собираемся поговорить.
— Мы и говорим.
— Один из нас говорит, — поправил его Каин. — А второй лжет.
Отец Уильям продолжал улыбаться.
— Вам повезло, что я в отпуске, Себастьян. Я снимал с человека скальп и за куда меньшее прегрешение. — Улыбка исчезла. — На вашем месте я бы не перегибал палку.
— Должен ли я воспринимать вашу последнюю фразу как окончание нашей беседы? — едко спросил Каин.
— Отнюдь. — Отец Уильям поднялся. — Я думаю, мы продолжим ее за ленчем. Я умираю от голода.
Он направился к таверне. Каин пристроился рядом.
Лунная Дорожка уже накрыла стол отцу Уильяму. И заметно опечалилась, увидев вошедшего с ним Себастьяна Каина.
— Я не знала, что вы придете, сэр. — В ее голосе слышались извиняющиеся нотки. — И ничего вам не приготовила.
— Он сможет съесть один из моих сандвичей, — успокоил ее отец Уильям.
Каин оглядел стол.
— Вы уверены, что вам хватит оставшихся семи? — сухо справился он.
— Господь велит нам идти на жертвы. — Отец Уильям повязал салфетку на шею, сел, повернулся к Лунной Дорожке: — Ты не забыла купить мороженое, дитя?
— Нет, сэр.
— Превосходно! Между прочим, за обедом мистер Каин будет моим гостем.
— Мистер Каин? — Лунная Дорожка уставилась на Себастьяна. — Вы тот, кого называют Птичка Певчая?
Каин кивнул:
— Не самое мое любимое прозвище.
— О вас говорят по всему Пограничью. Черный Орфей посвятил вам три четверостишья. — Она смутилась. — Извините, что не признала вас прошлым вечером.
— Ты и не могла меня признать.
— Но вы знаменитость!
— Такая же, как ты или отец Уильям. Мы все упомянуты в этой грёбаной балладе.
Девушка вскинула на него глаза:
— Вам не нравится баллада Орфея?
— Не очень. — Тут он увидел, что Лунная Дорожка вот-вот расплачется, и добавил: — Но тебе он посвятил прекрасное четверостишье.
— Вы действительно так думаете? — Лунная Дорожка вновь заулыбалась.
Он кивнул:
— Ты все смотришь на звезды?
— Нет, конечно, — ответила она. — Это метафора.
— А что ты искала на всех этих мирах? — спросил Каин.
Лунная Дорожка пожала плечами:
— Не знаю.
— Может, мы искали одно и то же?
— Возможно, — согласилась девушка. — А что искали вы?
— Сантьяго.
— Я никогда не встречалась с ним, сэр.
— А знаешь кого-нибудь, кто встречался?
— Трудно сказать, сэр. Если кто-то и встречался с Сантьяго, едва ли он будет говорить об этом такой, как я, сэр.
— А ты бы хотела встретиться с ним?
— С таким великим героем? У него не найдется для меня времени, сэр.
— Лунная Дорожка, дитя мое, — вмешался отец Уильям, который ел, ел и ел, пока они говорили. — У меня такое ощущение, что тебе пора принести второй кувшин пива.
— Уже несу, сэр. — Девушка поспешила к стойке, чтобы наполнить новый кувшин.
— Вы бы лучше поели, Себастьян, — посоветовал Каину отец Уильям. — А то ничего не останется.
— Ничего страшного. Я не голоден.
— И вчера вам не хотелось есть. Неудивительно, что вы такой худой. Вы когда-нибудь едите?
