— Лунная Дорожка, милая, — отец Уильям словно и не услышал Каина, — не найдется ли у тебя, если ты поскребешь по сусекам, мороженого к этому роскошному торту?
— Вроде бы вы еще вчера доели остатки мороженого, сэр.
Отец Уильям опечалился:
— Но ты посмотри на всякий случай.
Она пожала плечами, направилась к кухне.
— Лунная Дорожка, — повторил Каин. — Не писал ли о ней Черный Орфей пару лет тому назад?
Отец Уильям кивнул:
— Она говорила мне об этом. Он предложил ей работу, а она отказалась. Очень независимая юная дама.
— И большая любительница путешествий. Что же она тут делает?
— А почему не спросить у нее самой? — Отец Уильям допил пиво. — Что же касается меня, — он потер пухлые ладошки, — я, пожалуй, не буду ждать, пока она найдет мороженое. — Он взялся за нож. — Отрезать вам кусок?
— Нет, благодарю.
Проповедник отхватил треть торта и переложил на свою тарелку. Бросил на него восхищенный взгляд, поднял, откусил.
— Себастьян, — лицо его светилось неземным счастьем, — вы даже представить себе не можете, от чего отказываетесь.
— По моим грубым прикидкам, от двадцати тысяч калорий.
— Проповедовать и убивать — работа тяжелая. — Чувствовалось, что говорит отец Уильям на полном серьезе. — Господь понимает, почему мне приходится много есть. Слабаку не под силу сделать то, что возлагает на меня Господь. Во всяком случае, здесь, в Пограничье.
— Я вам верю. И надеюсь, что ваши сердце и печень придерживаются того же мнения.
— Меня ведет Господь. — Проповедник набросился на торт. — Я его не подведу.
Лунная Дорожка вновь подошла к столу:
— Мне очень жаль, отец Уильям, но мороженого не осталось.
— Ты не забудешь купить его к завтрашнему обеду, не так ли? — Интонациями отец Уильям напоминал ребенка, которого жестоко обидели, незаслуженно лишив сладкого.
— Постараюсь.
— Молодец! — И он принялся за торт.
— Картофель унести, сэр?
Большая рука легла на чугунок.
— Я до него еще доберусь, дитя.
— Ты не хотела поступить коком во флот? — с улыбкой спросил Каин.
— О, нет, сэр, — серьезно ответил Лунная Дорожка. — Мне нравится моя работа.
— Отец Уильям предложил спросить у тебя, почему ты прилетела на Тихую гавань.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Услышала от кого-то название, и оно мне понравилось.
— И давно ты здесь?
Она посмотрела в потолок, ее губы молчаливо задвигались, считая недели и месяцы.
— На следующей неделе будет два года, сэр.
— Для тебя это рекорд, не так ли?
— О чем вы, сэр?
— Орфей говорит, что ты побывала на сотне планет.
— Он такой хороший. Посвятил мне четверостишье.
— Он сказал, что тебе нравится путешествовать по галактике.
— Все так.
— Но ты бросила якорь на Тихой гавани.
— Здесь очень хорошо.
— А на других планетах плохо?
Она пожала плечами:
— На некоторых.
— А на остальных?
— Получше. Но с этой не может сравниться ни одна.
— Что же в ней такого особенного? — настаивал Каин.
На лице девушки отразилось недоумение.
— Ничего.
— Тогда почему ты отдаешь ей предпочтение?
— Не знаю. Люди тут хорошие. Я довольна работой, домом, в котором живу.
— Достаточно, — вмешался в разговор отец Уильям.
— Вы сами предложили мне спросить ее.
— Есть разница между вопросом и допросом. Оставьте ее в покое.
Каин пожал плечами:
— Извини, если расстроил тебя, Лунная Дорожка.
— Нет, нет, сэр, — заверила его девушка. — Вы и отец Уильям очень добры ко мне.
В таверну вошел старичок, сел за столик рядом с тем, где поначалу обосновался Каин, и Лунная Дорожка поспешила к нему.
— Себастьян, — отец Уильям очистил тарелку и разрезал оставшиеся две трети торта пополам, — как я понимаю, вам пора трогаться в путь, раз человека, которого вы искали, убили?
— Похоже на то.
— Я рад, что нам удалось встретиться и поговорить.
— А вы намерены надолго здесь задержаться?
— Эта девушка так готовит, что я с удовольствием остался бы навсегда. Но, боюсь, придется улетать через два-три дня. Есть еще множество душ, которые надо спасать. Есть и те немногие, которых ждет не дождется Сатана.
— Но душа Сантьяго в число последних не входит?
Отец Уильям улыбнулся:
— Полагаю, я подумаю об этом, если столкнусь с ним нос к носу. Но мне есть чем заняться, вместо того чтобы по всей галактике гоняться за привидением.
— У каждого свой путь. — Каин поднялся.
Отец Уильям протянул запачканную шоколадом руку, Каин ее пожал.
— Занятный вы человек. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Кто знает? — пожал плечами проповедник. — Если будет на то Божий промысел.
За дверью Каина встретила душная ночь, так что ему пришлось постоять, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Три миниатюрные луны давали слишком мало света, а фонарей не было вовсе.
Городок, собственно, состоял лишь из пяти кварталов, так что Шусслер сумел приземлиться менее чем в двух милях от него. Определившись с направлением, охотник за головами двинулся по пыльной дороге, проложенной меж кукурузных полей. Гибрид, выведенный специально для Тихой гавани, впечатлял: каждое растение с двадцатью початками поднималось на десять, а то и двенадцать футов.
Издалека донеслось мычание телят. Умом он понимал, что телята эти выращены из замороженных оплодотворенных яйцеклеток, но все-таки Каин не переставал удивляться, что телята могли расти на планете, удаленной на тысячи световых лет от места зачатия.
Минут через двадцать пять он подошел к Шусслеру. Тот заметил Каина за несколько сотен ярдов и предупредительно открыл люк.
— Трехглазый Билли рассказал что-нибудь важное? — спросил киборг, когда Каин поднялся в рубку.
— Он мертв. Миротворец Макдугал убил его четыре месяца тому назад.
— Жаль. — Киборг помолчал. — Готов спорить, Бродяга об этом знал!
— Меня это не удивит.
— Куда летим?
— Никуда. Необычная эта планетка.
— Необычная?
— Я наткнулся на отца Уильямса.
— И что он тут делает?
— Говорит, что в отпуске.
— Любопытно. Может, так оно и есть.
— Все возможно, — согласился Каин. — Но почему здесь, почему сейчас?
— Что-то зачастили охотники за головами на эту маленькую аграрную планету, — заметил Шусслер.
— А еще я встретил девушку, которую зовут Лунная Дорожка.
— Имя мне незнакомо.
— Она всего лишь прислуга. Не очень красивая, не очень умная. Ей лет двадцать, не больше.
— Так чем же она привлекла твое внимание?
— О ней написал Черный Орфей.
— Орфей писал о тысячах людей.
— И четверо из них сошлись на забытой Богом планетке.
