Вот рассказ «Сила воли и разума». В завязке его возникает явно антимилитаристская тема: инопланетный корабль сбит над тихоокеанским атоллом древней автоматической ракетой. Пришельцу Пьеру (!), потерявшему вместе с кораблем и рацию, помогает вызвать спасательный звездолет неожиданно появившийся на острове вполне земной старик. Сигнал бедствия он посылает не как-нибудь, а «силой воли и разума». Он же объясняет Пьеру, что ракеты на острове остались от древних смутных времен, когда «все в такой тайне друг от друга держали, что, видать, и сами позабывали, где их понатыкали». Но вот помощь прибывает, звездолет забирает Пьера, после чего следует совершенно прелестный финал:
«Пьер озабоченно взглянул вниз и, схватив пилота за плечо, стал тыкать пальцем вниз… Там, обгоняя звездолет, летел старик: борода его развевалась на ветру, он прощально помахал рукой и развернулся вправо и вниз, выставив вперед ноги…
— На посадку пошел, — догадался Пьер. — Вот она, сила воли и разума.» (с.113).
Скажите, будет ли читатель после этого откровенно анекдотического финала чувствовать обеспокоенность за судьбы мира? Что-то не верится.
Вся вторая часть сборника («Фантастические зарисовки») написана в жанре «фантазии ни о чем». Прочитав очередную «новеллу», пожимаешь плечами уже чисто рефлекторно. Потуги на юмор, трагедийность и нравоучительность беспомощны до того, что просто жалко автора. Вот сказ о том, как земляне обнаружили в космосе планету без запахов («Пластинка»). Ну и что? Вот баллада о космонавте, который ревновал жену к лучшему другу, а она любила мужа до такой степени, что не смогла жить, когда пришло известие о его гибели («Памятник»). Над такими святочными рассказами Марк Твен издевался еще в прошлом веке. Или вот еще жуткий случай: пацан загнал папашу-астронавта в дюзу работающего ракетного двигателя («Способный мальчуган»). Мораль: не подпускайте детей к космической технике. Очередная история из жизни загнивающего Запада: один мужик там изобрел штуку, с помощью которой можно выведывать у людей всю их подноготную. Ею (штукой) завладел мерзавец и вскоре стал президентом страны («Раскрывалка»). Каково? Незачем ездить на Запад, там все бяки. «Не ходите, дети, в Африку гулять…»
Вы, конечно, понимаете, что делая «нравственные выводы» из рассказов сборника, я слегка утрирую. Но выводы эти я никому не навязываю — прочитайте эти «новеллы» сами и попробуйте выжать из них нечто большее.
И в заключение. Какую форму имеет космическая станция из рассказа «Заправка»: она «идеально гладкая сфера"(с.139) или она «с причалами, стыковочными устройствами, антеннами» (с.138)? И второе: почему столь схожи две приведенные ниже цитаты?
Цитата 1. Юрий Глазков. «Черное безмолвие», с.31.
«Черно-белый мир, мир, лишенный цвета, царствовал вокруг, куда бы мы не обращали взгляд. И только планета, позвавшая нас, владела гаммой красок: голубизна морей, белые облака, желтовато-коричневые цвета материков».
Цитата 2. Астронавт Джим Ловелл.
«Там черно-белый мир. Там нет цвета. Во всей Вселенной, куда бы мы ни посмотрели, единственные признаки цвета были на Земле. Тут мы могли увидеть голубизну морей, желтоватый и коричневатый цвет материков и облачную белизну…»
И знаете, что смешнее всего? То, что последнюю цитату я взял из… авторского предисловия к сборнику «Черное безмолвие»! Может, автор столь необычным способом решил предотвратить возможные обвинения в плагиате?
Но наибольшее изумление вызвали у меня отклики прессы и периодики на книгу Ю.Глазкова. «Техника — молодежи» в заметке «Фантастика космонавтов» (1987, № 10) сборник похвалила. Автор отклика, пожелавший остаться неизвестным, отметил, что самое сильное в нем — «это описание космической обстановки». Особо понравилась ему обложка книги (художник — летчик-космонавт В.Джанибеков). Как говорится, когда больше нечего хвалить…
Вторая, более объемная рецензия принадлежит перу Б.Пшеничного («Памир», 1988, № 4). Автора ее просто жаль — он так старался не сказать ни слова по существу, что тоже предпочел вместо анализа книги похвалить иллюстрации работы В.Джанибекова да изложить приснившийся ему, автору, после прочтения сборника сон. Что ж, и на том спасибо.
Да, наш народ любит космонавтов. Мы их уважаем за титанический труд и за личные качества. Уважаем заслуженно. Но не приобретает ли наша любовь к ним временами уродливые формы? Не боимся ли мы указывать им на их промахи, ошибки? Не подрываем ли их авторитет, некритично подходя к их деятельности в областях общественной жизни, далеких от космонавтики?
Вот, например, редакция фантастики издательства «Молодая гвардия» сочла для себя предпочтительным напечатать более чем слабую книгу Глазкова, нежели отказать автору-космонавту. Хотя, в принципе, издание слабых в художественном отношении книг стало в этой редакции чуть ли не системой. «Когда засмеется сфинкс» и «Год черной собаки» И.Подколзина, «Первый шаг» Б.Лапина, «Гипотеза о сотворении» В.Рыбина… «Черное безмолвие» Ю.Глазкова.
«Доколе, о Катилина, ты будешь испытывать наше терпение?»
Сергей Бережной, 1988
