Подавив первые эшелоны, пехота по звуку горна отступила, и на смену ей выступила всё же конница - хорон-за больше не орудовали плетьми. Измождённый противник теперь перешёл в глухую оборону, отступая. А яростные ваджарцы рубили на право и налево своими кривыми саблями. Воины свешивались то с одного бока скакунов, то с другого, взвинчивая в воздухе шлейфы сверкающей стали, вперемешку с алыми бликами на ней. Резня была такой, какую не помнили на своём веку и самые бывалые рубаки. Хлюпанье доносилось из-под копыт животных. А ведь минутами раньше там была белая галька, присыпанная сухим песком. Смена диспозиции привела к смене сил. Перевес вновь был на стороне Ваджара. Не численный, уже нет. Но именно перевес силового напора, давление импульса.
Сложно было судить, могли ли эти панцирные воины испытывать страх, но в тот момент лишь мёртвый камень остался бы непоколебим. В то время, как конница топтала, рубила и давила, лучникам лесов была дана команда атаковать тылы. И стрелы взвились высоко. По длинной параболе они возносились к зениту, и оттуда пикировали вниз - далеко за линию схватки, прореживая тылы неприятеля. Ру-Гьял таким образом пытался, не теряя времени, скосить численность вражьей армии, хоть немного уравнять их стороны.
В ответ на это хорон-за так же пустили стрелы. Но стрелы их имели природу уж совсем необычную. В воздухе они свистели, как простые, а вот приземляясь, не вонзались, а рикошетили и падали на землю. И там, на камнях, вдруг начинали извиваться, и обращаться в нечто ползучее. Оперение с хвоста пропадало, втягиваясь в бока, словно плавники, а заострённая голова обнаруживала на себе глаза. Теперь это была уж ене стрела, а змея, что виясь и резво струясь под ногами, жалила в ноги. Яд действовал мгновенно, вызывая паралич и судороги. Ужалив одного, змея оказывалась под ногами другого, третьего... А их хорон-за пускали целыми тучами. И снова войско Ру-Гьяла было в шаге от паники. Пехота рассеялась, расположившись по флангам, сгоняя разбегающихся от кавалерийского удара хорон-за. И одновременно рассредоточиваясь от змеиного обстрела. Зато лучники Ваджара от змей несли сильные потери. Град стрел пришёлся как раз на них. И теперь стало вовсе не ясно, на чьей стороне был перевес.
Стройные действия приобретали свойства хаотичных. Воеводы уже не столько следили за движениями своих отрядов, сколько сами были погружены в пучину схватки. Недоразумением казалось происходящее в отрядах хорон-а Ру-Гьялу. Он своими глазами видел, как конница атра рубит в щепку ряд за рядом пехоту врага, но общая численность словно бы и не убавлялась. Войско их просто смещалось обратно к горам с долины, не теряя размеров. А ещё Ру-Гьял заметил, как кто-то поднимается по его холму с долины, в которой шло сражение. Это был атра не из его полков, в одежде простолюдина. Но отцепивший холм отряд личной императорской стражи пропустил его как ни в чём не бывало. И вскоре сам император узнал его. Это был Мак-Мин. Воин Ко-ра совершил низкий церемониальный поклон и подошёл к самому Ру-Гьялу, восседавшему на янтарношерстном скакуне.
- Славься, великий император! Да будет длиться взор твой дальше лучей Солнца! А царствование станет светлейшим! - форменно приветствовал его воин.
- И тебе привет, славный воин Мак-Мин, - глядя больше вдаль на поле, нежели на воина, произнёс император, - от чего же ты не стяжаешь себе славы там, а пришёл сюда ко мне? Разве есть что сказать тебе?
Мак-Мин снова поклонился и подался вперёд, почти вплотную став к ногам в серебряных стременах Ру-Гьял.
- Есть! И ты, о пресветлый, должен выслушать меня.
- Так ли прямо и должен? - усмехнулся император, однако, неотрывно теперь глядя на воина.
- Если не желаешь погибели своей армии.
- Говори, не теряй же времени.
- Не видишь ли ты, что всуе тратишь свои силы? И что сила неназываемых не убывает? Погляди же на восточный их фланг. Откуда столько воинов там, где недавно изрубили всадники почти всех до одного? К ним не приходит подкрепление с гор. Все силы теперь тут, в долине, и новым взяться неоткуда. А вон и по центру, что там такое? Был прорыв, куда врезалась пехота, где стрелами рассеяло никак не меньше десятка тысяч. Теперь снова там гуща. Почему так, государь?
Ру-Гьял хмурился и переводил взгляд с Мак-Мина на бранное поле и обратно на воина. Он тяжело вздохнул, наконец, и досадливо хлопнул рукой в тяжёлой боевой перчатке об эфес своего меча.
- Да будь прокляты их гнилые шкуры. Если б я знал! - сокрушённо вскрикнул он. - За тем ты пришёл ко мне, чтобы допрашивать?
- О, нет, император, - Мак-Мин снова поклонился, - я пришёл поведать о виденном мною недавно. Знаешь судьбу некогда славного алмазнокупольного Лингу-лам. Знаешь, государь, что близ него есть большой погост, где хоронят многих и вельмож и простолюдинов. Так вот бывал я там, и бился не на жизнь, а на смерть. И потому вот моя рука в перевязях. Под ними прижжённая серной солью рана. Тому доказательством.
- С кем же ты там бился? - спросил император.
- С проклятьем. Самым настоящим. Корни Белой Чумы проникли в наши захоронения, и восстали мертвецы. Напитали их белые корни силой, подняли из склепов, как скоморох поднимает за нить куклу и заставляет её выделывать всякие ужимки и пляски. Так плясали и мертвецы, только с оружием в руках. Но я гляжу, ты хмуришь брови. Что ж, скажу ещё вот что: не один я там был, не один принимал бой. Но был со мною некто, кто назвался Димитри. Из тех, кого принесла звезда пророчеств.
Император хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, и он лишь вытянулся, выпучил глаза. А конь под ним заходил.
- Я видел здесь деву-воительницу, что прилетела с ним. Ты принял её в гостьи. Не знаю, какую службу сослужит тебе она. Но знай, о славный на всех Семи Вершинах Ру-Гьял, лучше нам отпустить их, да убраться восвояси...
- Что? - вскричал император, - Что ты несёшь?
- Только то, что послужит верным советом Ваджару, коему предан я и все мои братья Ко-ра.
- Это ли тот Мак-Мин, о котором я столько слышал? Тот бесстрашный отчаянный воин и мастер боя? Теперь говорящий, что нам следует поджать хвост и удрать...
- О, император, - настойчиво упрашивал его Мак-Мин, подавив свою гордость, - я прошу за всех. Потому что был свидетелем мощи великой. Не так стоит бороться с тьмой. Мы вырежем их армию, но она тут же возродится - уже как толпа яростных и несокрушимых... Мёртвых, которым смерти более не видать.
Император какое-то время молчал, отвернувшись и вглядываясь в восточные отроги, где меж гор тянулась серая сланцевая полоса пересохшего русла. А потом как-то тихо и таинственно проговорил:
- Хотя, знаешь, воин, ты подал мне ещё одну идею. Ведь план у меня уже имеется. Или ты думаешь, что я пускаю всё на самотёк? Нет. Недальновидность - не качество властителей империй.
