ее адрес грубые замечания. Их она игнорировала. Ей начало казаться, что Тендард был слишком осторожен.
Наконец, она попала в узел, который находился на границе между промкоридорами и Тьмой. На темной стороне узла рухнувшая переборка открывала путаницу покрытых ржавчиной трубопроводов и кабелей.
Поначалу она не могла понять, откуда у нее такая уверенность, что она достигла границы. Но это было так. Хлам, загромождавший дальнюю сторону узла, кричал ей об опасности; каждая тень, казалось, скрывала леопарда; под ржавым навесом могли прятаться львы; крокодилы могли выскочить из луж от просочившейся воды и масла, которые блестели тут и там. Немного погодя она поняла, что это ее шпуля шлет предупреждающий сигнал, используя подходящие образы.
Несколько проемов вели во Тьму, освещенные лишь слабым свечением аварийных ламп-полосок. Кайтен изучала эти отверстия с своеобразной болезненной фиксацией. Находился ли Дженоаро там внутри, творя омерзительные вещи, или, может быть, стал жертвой какого-то жуткого поступка?
Узел был тих и пустынен; ее шаги отдавались эхом, когда она приблизилась к центру открытого пространства. Слабый ветерок дул из Тьмы, донося незнакомый запах. Она могла видеть кое-что во Тьме, через проходы, свободные от мусора, но там ничто не двигалось. Может Тьма и была стальными джунглями, но в данный момент она казалась такой же необитаемой, как любая пустыня.
Она повернула прочь, назад к промкоридорам. Она все больше отчаивалась; она могла бы искать Дженоаро неделями без какого-либо успеха, и, несомненно, он может погибнуть или безнадежно деградировать задолго до этого. Ее нефорсированные человеческие органы чувств слишком тупы.
Она остановилась на краю узла, и ее пальцы коснулись жесткого корпуса шпули персонализации у себя на затылке. Она поигралась с ней недолго, затем отключила блокировку и повернула верньер на большее значение, чем было раньше, хотя и значительно ниже максимальной интенсивности.
Мир перевернулся и сделался гораздо более интересным местом. Она ощутила легкость, мощь, неестественно острую настороженность. Запах, что веял из Тьмы, превратился в комплекс ярко выраженных ароматов, каждый из которых был резким и четко очерченным. Здесь была манящая сладость гниющего белка, жесткость ржавеющего металла, химический привкус тысячи разновидностей пластика. Были и запаховые сигнатуры полудюжины хищников, заявлявших о правах на территорию в ближайших окрестностях Тьмы. Кайтен отвернулась, дрожь вздыбила ее шкуру, и она побежала в промкоридоры, с поднятой головой, на поиски запаха Дженоаро.
Промкоридоры выглядели изменившимися, плотными от бурлящей жизни, полными звуков и запахов, которых она не замечала прежде. Она бежала легкой подпрыгивающей походкой, вскидывая голову, время от времени издавая пронзительное хихиканье — звук, который теперь казался ей совершенно естественным.
В следующем коридоре узла она застала врасплох группу антилоп гну, собравшихся вокруг обросшего водорослями резервуара. Они выглядят — подумала Кайтен той частью своего сознания, которая оставалась принадлежащей ей, — поразительно некрасивой группой людей с длинными, отвисшими носами и неловкими, костлявыми телами. Они фыркнули, сверкнув белыми глазами, но, по-видимому, не усмотрев угрозы в одинокой гиене, остались на месте. Она, играясь, изобразила нападение с фланга, и они развернулись, чтобы не упускать ее из виду. Несколько детей протиснулись поглубже в центр стада, и Кайтен на мгновение пришла в ужас, поймав себя на мысли, что их могут разлучить с родителями.
Она повернулась и умчалась в ближайший коридор, наугад выбрав направление, и мгновение спустя забыла о своем отвращении.
Запах Дженоаро, вместе с сопутствующими запахами других возбужденных гиен, донесся до нее несколько минут спустя, когда она проходила через лабиринт подъездных туннелей с низкими потолками. Она остановилась и втянула его ноздрями, смакуя смешанные ароматы его пота, металлический смрад жженной глины из стекловаренной печи — запах, который все еще цеплялся за него — и медный привкус свежей крови.
Она помчалась за ним, улыбаясь и испытывая совершенно определенное удовольствие при мысли о том, что увидит его. Она выскочила из подъездных туннелей в длинный пустой складской отсек и услышала лай стаи. Последняя из гиен исчезла в коридоре на дальней стороне отсека, и она увеличила скорость, игнорируя боль, которая начала пронзать ее бок. Она ощутила, что ее лицо растягивается в дикой застывшей улыбке, и она затявкала в предвкушении.
Она догнала стаю у выхода из коридора в другой большой отсек. Она узнала Дженоаро, он бежал впереди стаи, легко перебирая ногами, с целеустремленно наклоненным вперед телом. Затем она увидела, кто от них убегал.
С полдюжины подростков отчаянно неслись к следующему туннелю. На них развевались серые лохмотья беглецов из Ковчега Рабов, и их тонкие ноги мелькали в голубом свете. Они не тратили силы на крики о помощи.
Всплеск глубокого восторга понес ее вперед и она растолкала плечами других гиен. Она догнала Дженоаро и рассмеялась. Он оглянулся, узнал ее и отпрянул в изумлении. Он замедлил шаг, на его лице отразилось замешательство. Затем он взял ее за руку и рывком заставил остановиться.
Она попыталась высвободиться, но его пальцы больно сжались.
— Что ты делаешь, Кайтен? — спросил он голосом, который она не узнала.
— Охочусь, — сказала она и хихикнула. Ее ноги все еще хотели бежать, и она пританцовывала на месте.
Он застонал и потянулся к своей шпуле. Глядя в его глаза, она подумала: «В этом лице только что погас свет».
Он встряхнул ее.
— Убавь обороты, Кайтен. Ну же.
Стая скрылась в дальнем коридоре, и она ощутила внезапную тяжесть на сердце.
— Да, все в порядке. — Она повернула верньер, и значительная часть мира тихо угасла.
Она начала осознавать, что случилось с ней кусками, как будто холо-оператор с неопытной рукой завладел ее мысленным взором. Тьма и ее мертвящие запахи. Промкоридоры с их переменчивыми потоками жизни. Ее поиски Дженоаро. Дети Ковчега, бегущие от ее зубов, от ее голода.
— Ох, — задохнулась она. — Ох.
— Ты не понимаешь, — сказал Дженоаро.
Ее отвращение, которое сперва сосредоточилось на ней самой, распространилось и на него, и она отшатнулась наконец, и сделала несколько непроизвольных шагов назад.
— Что… что ты делал? — Она едва могла смотреть прямо ему в глаза, но потом до нее дошли подробности. Его волосы торчали сальными пучками; его лицо было темным от недельной щетины. Его усатый рот был испачкан каким-то засохшим черным веществом.
Дженоаро молча покачал головой, глядя на нее тусклыми глазами.
— Что ты делал? — закричала она и бросилась на него со сжатыми кулаками.
Он не сделал ни единого движения, чтобы защититься, когда она била его по груди. Он ничего не говорил, пока она
