Встав с дивана и завернувшись в одеяло, словно в роскошный плащ, Кит подошел к сундуку. Как ни старался он держаться с достоинством, работяга все равно глазел на него, разинув рот. Ну и ладно… Они оба принялись разглядывать старый сундук – склонившись, Кит с трудом прочел надпись, выгравированную на латунной пластинке, привинченной прямо над замком: «Капитан Натаниэль Линвуд, Кобхемский драгунский полк».
– Мой предок… – пробормотал Кит.
Он попытался открыть запор, но тот либо приржавел, либо был заперт.
– Пора бы мне за работу, милорд, – рабочий пригладил чуб и отправился восвояси. Похоже, его ничуть не заинтересовал старинный сундук.
– Мой двоюродный дедушка, – сообщил Кит портрету, висящему над камином, но тотчас вспомнил, что изображенному там человеку об этом прекрасно известно, поскольку это не кто иной, как племянник Натаниэля. Портрет глядел на царящий вокруг бедлам недобрым взглядом.
Кит не мог помнить Натаниэля Линвуда, поскольку тот скончался в тот самый год, когда он появился на свет. По той же причине Кит носил имя покойного в качестве своего второго – как дань памяти почившего родственника. Натаниэль ни разу не был женат, не обзавелся ни наследником, ни состоянием – насколько Киту было известно, он не оставил ровным счетом ничего. Он был просто солдатом, вторым сыном четвертого графа Россингтона. Единственное упоминание о нем – лишь короткая строчка в семейной библии: «солдат, рожден в 1709, опочил в 1785»…
И вот он, сундук Натаниэля – военного образца, обшарпанный, видавший виды… Если бы он мог говорить, то рассказал бы о военных походах, о битвах, о жарких схватках и походах в неведомые земли…
И Кит ощутил зависть. Если бы он не унаследовал титула, то отправился бы на войну… однако судьба распорядилась иначе. А выйдя в отставку, Кит отправился бы в путешествие, пережил бы не одно захватывающее приключение… Он читал обо всем этом: о хождениях по океану к неведомым островам, о путешественниках, пересекавших величайшие пустыни с караванами, груженными шелком, об исследователях, раскапывающих сокровища Древнего Египта. Он провел ладонью по обшарпанной коже. Интересно, какие приключения пережил Натаниэль и что скрывается в сундуке?
Кит вновь потянул за дужку замка, но тот наотрез отказывался открываться. Сундук нипочем не желал открывать свои секреты…
Интересно, где может быть ключ? Неужели старик Натаниэль унес его с собой в могилу? Он погребен здесь, в Торнтоне, где прожил последние годы жизни.
Потолок над головой Кита вновь сотряс мощный удар. Граф поморщился и поднял взгляд. Вчера он приехал поздно ночью, но в местном постоялом дворе не нашлось свободных номеров – все их оккупировали строители, работающие в усадьбе. Выбор у Кита был невелик: либо ночевать в повозке, либо скоротать ночь на диване в гостиной, под строительными лесами, среди битых кирпичей и штукатурки… Он выбрал второе: прихватил из повозки шерстяное одеяло, предварительно отослав кучера и камердинера на поиски более подходящего места.
Волей-неволей Кит подумал о том, что Натаниэлю наверняка частенько приходилось ночевать где придется, в ожидании начала боя или в изнеможении по его окончании. Он прикрыл глаза. Стук молотков наверху напоминал бой боевых барабанов, а перекличка рабочих – приказы боевых офицеров. Именно такой могла быть его жизнь – походы и битвы вместо нудного переустройства имения…
Кит потряс головой и принялся вновь изучать сундук: осмотрел боковую стенку, потом заднюю. Шанс отыскать ключ, даже если Натаниэль оставил его где-то в имении, был ничтожно мал. Никогда прежде Киту не приходилось взламывать замков. У него просто не было в этом нужды, хотя он много читал о том, как это делают другие. Нужно что-нибудь острое… да, что-нибудь острое и тонкое…
Выдвинув ящик ближайшего комода, граф принялся искать что-то подходящее – ну хоть нож для бумаг. Однако под руку попался лишь колпачок для тушения свеч на длинной рукоятке. Отбросив его в сторону, Кит отошел к письменному столу – логично было предположить, что нож для бумаг находится именно там. Однако все ящики оказались забаррикадированы всяким хламом. Тут же стояла картина с изображением ангелочка, который взирал на будущего взломщика со священным ужасом. Но вот Кит наткнулся на ящик с дамскими нарядами, мятыми и ветхими. Там обнаружилось несколько шляпок, некогда украшенных пышными плюмажами из перьев – они давным-давно поблекли и облезли. Кит отшвырнул их в сторону, но шляпная булавка, длинная и острая, словно кинжал, больно оцарапала ему руку. Не обращая внимания на выступившие капельки крови, Кит, торжествуя, схватил булавку и бросился к сундуку.
Он возился с замком до самого восхода. Когда солнце наконец встало, в комнате воцарились жара и духота. Кит смахнул пот со лба и с отвращением ощутил кончиками пальцев пыль и крошки штукатурки на коже. Решив попытать счастья в последний раз, он пару раз повернул в замке булавку – вдруг раздался щелчок, и замок сдался.
Кит откинул крышку.
Первое, что он увидел, – длинный кинжал с тонким лезвием и рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Вертя его в руках, Кит подумал, что при помощи этой вот штуки он сладил бы с замком в два счета.
Ниже обнаружился военный мундир, аккуратно сложенный, спереди состоящий из двух полос алой и синей шерсти. Оловянные пуговицы потускнели от времени. Обшлага были порядком обшарпаны, а на одном рукаве виднелась дырка, пробитая пулей. Кит просунул в нее палец. Пройди пуля несколькими дюймами левее, Натаниэль окончил бы свои дни на поле брани, а вовсе не в своей постели… В сундуке нашлись еще несколько предметов, принадлежавших капитану, впрочем, вполне заурядных. Какая-то тетрадь в потертом, как и сам сундук, кожаном переплете, серебряная фляга с фамильным гербом Линвудов, кошелек с несколькими монетами, пара запонок и цепочка от часов.
Взяв в руки тетрадку, Кит принялся разглядывать ее. Она почему-то была перевязана бледно-голубой лентой.
Кит тотчас развязал ленту, и на колени ему что-то посыпалось. Засушенный цветок – кажется, веточка вереска – и обрывок пледа, состоящего из оранжево-красных, синих и зеленых нитей. Было здесь и письмо, пожелтевшее от времени, все еще запечатанное. Буквы на конверте расплылись от влаги, однако их вполне можно было разобрать.
– Коннору Макинтошу, инвернесская тюрьма, – вслух прочел Кит и нахмурился. Отчего бы Натаниэлю хранить письмо, адресованное не ему, а какому-то неведомому шотландцу, да еще и нераспечатанное, а соответственно и непрочитанное?
После минутного колебания Кит сломал печать и развернул листок. Чернила местами расплылись, возможно, от слез или от времени? Почерк был нервный, словно рука пишущего дрожала от едва сдерживаемого волнения. Прочтя в самом конце имя «Майри», Кит вновь нахмурился. В анналах семьи не значилось никакой женщины с именем Майри, в этом он был абсолютно уверен. Кит вернулся с письмом на диван и принялся читать…
