— Это было путешествие, достойное записи в моем дневнике, констебль, — Чи-Юэнь схватилась за поручень и прислонилась лбом к холодному металлу.
Радостная улыбка еще трепетала на ее губах.
— С кем вы делите каюту? — спросил Реймон.
— Пока с Джейн Сэдлер. — Чи-Юэнь распахнула глаза и сверкнула на него взглядом. — У вас есть другие предложения?
— Что? Мм… Я… Мы с Ингрид Линдгрен вместе.
— Уже? — Легкомысленное настроение слетело с нее. — Простите. Мне не следовало совать нос в чужие дела.
— О нет, это я должен извиниться, — сказал он. — Я заставил вас ждать попусту, как будто вы не в состоянии добраться до каюты в невесомости самостоятельно.
— Вы не должны делать исключений. — Чи-Юэнь снова стала серьезной.
Она разложила кровать, подплыла к ней и принялась застегивать ремни. — Мне хочется немного побыть одной, подумать.
— О Земле?
— О многом. Мы оставляем позади гораздо больше, чем до сих пор представляли, Шарль Реймон. Это разновидность смерти. Быть может, за ней последует воскресение, но все равно это смерть.
— …ноль!
Ионный двигатель ожил. Ни один человек не мог бы увидеть этого, войдя внутрь толстого защитного кожуха, и остаться в живых. Точно так же никто не мог услышать, как он работает, или почувствовать вибрацию его энергии.
Для этого двигатель был слишком мощен. В так называемом отсеке двигателя, который в сущности был электронным нервным центром, люди слышали слабую пульсацию насосов, подающих реактивное топливо из резервуаров. Они едва замечали пульсацию, так как их внимание было поглощено счетчиками, экранами считывания данных, индикаторами и кодированными сигналами, которые управляли системой. Борис Федоров не снимал руки с главного рычага отключения. Между ним и капитаном Теландером на капитанском мостике постоянно шел негромкий обмен наблюдениями. Собственно говоря, «Леонора Кристина» могла обойтись и без этого. Гораздо менее сложные корабли, чем она, управлялись автоматически. Так оно фактически и было. Ее сложно взаимодействующие встроенные роботы работали с такой скоростью и точностью, и даже с такой гибкостью (хотя и в пределах своих программ), о которых люди не могли и мечтать. Но быть наготове необходимо для самих людей.
Во всех остальных местах на корабле единственным прямым доказательством движения для тех, кто лежал в своих каютах, было возвращение веса. Гравитация была небольшой, меньше одной десятой «g», но она давала ориентацию, где верх и где низ. Люди высвободились из кроватей.
Реймон объявил по интеркому:
— Констебль — команде, кто не на вахте. Можете перемещаться ad libitum — то есть, вперед от вашей палубы.
И саркастически:
— Если вы помните, официальная церемония прощания вместе с благословением будет передаваться в полдень по Гринвичу. Мы будет транслировать ее на экран в спортзале для тех, кому охота посмотреть.
Реактивное топливо попало в камеру сгорания. Термоядерные генераторы насытили энергией свирепые электрические арки, а магнитные поля разделили положительные и отрицательные частицы. Вибрации словно бичом подхлестывали их, придавая все большую скорость. Их выброс был невидимым. На пламя энергия не тратилась. Все, что позволяли физические законы, уходило на то, чтобы толкать «Леонору Кристину» вперед.
Корабль таких размеров нельзя было разогнать теми же средствами, что патрульный крейсер. Это бы потребовало больше топлива, чем на нем могло разместиться — учитывая, что он должен нести полсотни человек, и все необходимое для них на десять-пятнадцать лет: и инструменты для удовлетворения их научного любопытства, когда они достигнут места назначения, и (если данные, переданные инструментальным зондом, отправленным впереди корабля, действительно значили, что планета обитаема) припасы и машины для того, чтобы человек мог обжить новый мир. «Леонора Кристина» медленно, по спирали удалялась от земной орбиты. Люди, стоящие у просмотровых экранов, видели, как родная планета уменьшается среди звезд.
* * *
В просторах космоса лишнего места не было. Необходимо использовать каждый кубический сантиметр внутри корпуса корабля. Однако люди, обладающие достаточным умом и чуткостью, чтобы решиться на это приключение, сошли бы с ума в «функциональной» обстановке. До сих пор переборки были из голого металла и пластика. Но у обладателей художественных талантов были свои планы. Реймон заметил в коридоре Эмму Глассгольд, молекулярного биолога. Она набрасывала контуры фрески, которая будет изображать лес вокруг освещенного солнцем озера. С самого начала пол жилой палубы и палубы отдыха был покрыт материалом, зеленым и пружинистым, как трава. Воздух, который гнали вентиляторы, был не только очищен растениями в секции гидропоники и коллоидами в уравновешивателе Даррелла.
Он претерпевал изменения температуры, ионизации, запаха. Сейчас он имел запах свежего клевера — с аппетитным привкусом, когда вы проходили мимо камбуза — поскольку изысканная пища компенсирует многие лишения.
Аналогично, общественные помещения были заповедником, занимающим целую палубу. Спортзал, который одновременно служил театром и залом собраний, был здесь главным помещением. Но даже кают-компания имела такие размеры, что обедающие могли вытянуть ноги и отдохнуть. По соседству находились любительские мастерские, клубная комната для сидячих игр, бассейн, крошечные сады и беседки. Некоторые из конструкторов корабля возражали против того, чтобы на этом уровне устанавливали боксы сновидений. Они утверждали, что дверь этой комнаты некстати напомнит людям, которые придут сюда развлекаться, что они должны довольствоваться призрачными заменителями оставленных ими вещей. Но в сущности этот процесс тоже был разновидностью отдыха.
Путешествие только началось. Атмосфера была на грани истерического веселья. Мужчины скандалили чуть ли не до драк, женщины болтали, за едой все чрезмерно смеялись, часто устраивались танцы, которые служили поводом для флирта. Проходя мимо спортзала, Реймон через открытую дверь увидел гандбольный матч в разгаре. При низкой гравитации, когда можно в прямом смысле слова ходить по стенкам, зрелище было захватывающим.
Реймон продолжал путь к бассейну, который располагался в углублении (пройти к нему можно было из главного коридора). Он свободно вмещал нескольких человек. Но в это время, в 21:00, там никого не было. На краю бассейна, нахмурившись, стояла Джейн Сэдлер. Эта крупная брюнетка с обыкновенными чертами лица была канадкой, биотехником в органоциклическом отделении. Шорты и тенниска подчеркивали ее прекрасную фигуру.
