— Ты и завтракать собираешься в скафандре? — спросил он, когда я направился к двери рубки.
— Да.
— Тогда, может, на всякий случай наденешь и шлем?
Все-таки не удержался от ехидства!
— Нет, спасибо, не люблю пищевой сироп. Если нас пробьют, я успею его надеть.
— Пробьют? Наш корпус изготовлен в «Дженерал Продактс»!
— Не забывай, запредельники это знали. Но, похоже, они думали, что нас все равно убьют, если мы не получим информации, от которой ты с ходу отказался...
— Что может нас здесь убить?!
— Если бы мы знали, этот мир не был бы для нас Секретом.
Все время, пока я завтракал, Медведь размышлял над моими словами, и как только я вернулся в рубку, сплеча рубанул меня вопросом:
— Когда в последний раз корпус «Дженерал Продактс» пропустил хоть что-то, кроме гравитации или света?
— Я не слышал, чтобы такое случалось.
— Вот именно. Кукольники обещают невероятные деньги в качестве компенсации, если подобное произойдет. Но если что-то все-таки сможет проникнуть через корпус «МБП», скафандры нас все равно не спасут!
— Ты абсолютно прав, — спокойно отозвался я.
— Значит, снимаем скафандры?
— Ни в коем случае! Ты обещал.
Медведь пожал плечами и повернулся к экрану. Мы находились на расстоянии шести часов полета от Секрета и медленно тормозили.
— Кажется, я обнаружил кратер! — возвестил Медведь.
— Да, похоже, ты прав. Только он почти уже сгладился.
— Он достаточно правильной формы, но порядком размытый...
— Наверное, это межзвездная пыль. Тогда почему здесь нет ни атмосферы, ни литосферы? Кроме того, пыль не бывает настолько густой даже на такой скорости.
— Вот тебе еще одна странность! — гордо откликнулся Медведь.
Через полчаса мы обнаружили на планете жизнь. Вернее, ее обнаружил Медведь, и я чуть не выскочил из скафандра от его радостного вопля.
Мне пришлось порядком потрудиться, чтобы разделить его энтузиазм при виде редких голубых пятен на белом фоне — они очень медленно перемещались в единственном секторе планеты. Температура поверхности в этой области соответствовала температуре гелия — 10 К. Протосолнце давало немного тепла, хотя на радиацию не скупилось.
— Это не похоже ни на один из известных мне видов жизни. — То был единственный комплимент, какой я смог отпустить по поводу движущихся голубых амеб.
— Еще бы! — с невыносимым самодовольством отозвался Медведь. — В здешнем мире мы не встретим того, что нам известно! Здесь...
— Медведь, зачем ты сюда прилетел? — Все самые глупые свои вопросы я всегда задаю экспромтом.
Он перестал ласкать взглядом голубые пятна и почти испуганно посмотрел на меня:
— Что ты имеешь в виду?
— Слушай, я все время был с тобой, но так и не понял, зачем тебя сюда принесло. Ты потратил миллион, чтобы добраться до Секрета; потратил бы и два... Ты мог остаться дома с Дайаной или отправиться к Бете Лиры — тоже необычная звезда, к тому же более красивая, чем Секрет. Ты мог бы развлекаться какими хочешь наркотиками в Крэшлендинге или искать снежных демонов на Плато Тумана. Так почему ты полетел именно сюда?
— Потому что моя цель здесь.
— Так что же это за цель?..
Медведь взъерошил волосы и задумчиво откинулся в кресле.
— Би, был такой парень по имени Миллер. Шесть лет назад он поставил на корабле с термоядерным двигателем еще один, гиперскоростной, в расчете на то, что станет заряжать его энергией от первого, и отправился на край вселенной. Наверное, он все еще летит. Он будет лететь вечно, если не столкнется с чем-нибудь. Зачем он это сделал?
— Ну, знаешь, я не психиатр.
— Он хотел, чтобы о нем помнили. Через сто лет после того, как ты умрешь, о тебе будут помнить?
— Несомненно! Идиот, полетевший с Грегори Пелтоном, чтобы приземлиться на планете, которая не стоит и выеденного яйца.
Я ждал яростного взгляда, не менее яростного рева, но Медведь обезоружил меня беспомощной и слегка виноватой улыбкой.
— Ладно, я прилетел сюда из чистого любопытства. Эта звезда через десять лет скроется за пределами изведанного космоса. У нас больше не будет возможности исследовать ее. К тому же...
Что-то в его позе беспокоило меня, и даже очень.
— Прости, что перебиваю, но не мог бы ты пристегнуться к креслу?
— Тебе мало того, что мы напялили скафандры?
— Мало. — И я очень тщательно пристегнулся сам.
— Ладно, как скажешь...
Медведь торопливо последовал моему примеру. Несмотря на свою озабоченность, я едва сдержал смех: ну и забавная же ситуация! Он считает сумасшедшим меня, а я, в свою очередь, его... Хотелось бы все-таки знать, у кого из нас двоих и вправду поехала крыша?
— К тому же — что? — вернул я Медведя к его прерванной фразе.
— К тому же так приятно быть первым, правда? Побывать там, где до тебя никто еще не был, увидеть то, чего раньше никто не видал... Чтобы человек, которому ты представляешься, вспоминал не твою прапрабабку — изобретательницу телепортационных кабин, а твои собственные достиже...
В воздухе возникло легкое колебание, и тотчас же у меня оборвалось дыхание и заложило уши. Не было ни сил, ни времени подумать, что происходит; я со стуком уронил шлем на горловину скафандра и быстро его привинтил. С громкой икотой воздух вырвался из желудка, с громким криком — из легких, вслед за тем жестокий рывок едва не сорвал меня с кресла... Но все-таки не сорвал, жесткая фиксация Бордмана — отличная штука! Вокруг был вакуум, мне в уши словно вгоняли иглы, в легких стояла пугающая пустота, но в мой скафандр вливался холодный воздух — я спасся и буду жить!
Осознав это, я быстро обернулся к Медведю и встретил его полубезумный взгляд.
Он надел шлем, но никак не мог его привинтить. Я с трудом оторвал его руки от шлема и в два счета исправил положение. Прозрачный пластик покрылся изнутри испариной, потом снова сделался прозрачным. На всякий случай я наградил Медведя крепким ударом по плечу, и он вцепился в меня так, словно боялся, что вот-вот упадет в бездонную пропасть... Отлично, мой приятель тоже жив, хотя все еще немного не в себе!
Мне трудно было его за это винить. Даже я, повидавший на своем веку много ужасного и невероятного, еще никогда не видел столь кошмарного зрелища!
Произошло нечто невозможное: корпус нашего корабля превратился в пыль, развеявшуюся в космической пустоте. Осталась рубка с ее негерметичными прозрачными стенами, передо мной светился пульт управления, над пультом завис полумесяц загадочной планеты и звезды, справа от меня — Медведь, полуживой, испуганный, за его спиной звезды, позади меня кухонный робот и склад провизии, шасси, плавник-радиатор и — снова звезды. От «МБП» остался один скелет!
