— Собственность — понятие временное. Она то и дело переходит из рук в руки. Сегодня я украл у соседа то, что нужно мне, а когда что-то потребуется ему, он украдет у меня.
До них донеслось завывание ветра. Чуткие уши лошадей нервно подрагивали в темноте. Сухие корявые сучья потрескивали под копытами. Нервы Анны были напряжены до предела. Джок то и дело останавливался и прислушивался к гнетущей тишине, нарушавшейся лишь жутким посвистом ветра. Убедившись, что поблизости никого нет, они продолжили путь.
— Времена меняются, и, как правило, от плохих к худшим. — В другое время Анну позабавили бы такие высказывания, но сейчас ее мысли были заняты совсем другим. Она устала, замерзла, проголодалась, а полуголый Джок с волосатыми ногами, казалось, совсем не чувствовал холода.
Элисон сладко спала, уткнувшись лицом в грудь Джоку. Руки и ноги совсем голые. Анна сняла свою шаль и, неловко перегнувшись в седле, укутала свою служанку. Та спросонок пробормотала что-то, но так и не проснулась.
— Не извольте беспокоиться. Здешние крошки вполне выносливы.
— Это еще не повод, чтобы с ними так обращаться.
— Вы хотите сказать, что я был с ней груб? — удивился Джок.
— Не знаю и не желаю знать, как вы себя вели. Я только видела, что вы напоили ее до бесчувствия и затащили в кусты.
— Госпожа, это был прекрасный ячменный напиток, чистый, как слеза младенца, а не то отвратительное пойло, которое варят на островах. От него потом отдышаться невозможно. А в кусты я ее не тащил, она сама прибежала.
Воцарилось неловкое молчание.
— Анна, между нами сейчас словно черная кошка пробежала, — мягко произнес Джок. — А мне бы не хотелось ссориться. В Майскую Ночь брачные клятвы и обеты теряют свою силу. Я постоянно думаю о тебе. Я мечтал о том, как мы будем танцевать вместе, а потом скроемся ото всех... Я был бы так счастлив...
— Еще бы, — усмехнулась Анна, радуясь, что в темноте не видно ее лица. Она давно ждала этого признания, но сейчас оно застало ее врасплох. Она представила себя со стороны. Гордая, неприступная графиня Анна сидит на украденной лошади, рядом с ней оборотень, похитивший эту лошадь. Теперь он объясняется Анне в любви, а в седле рядом с ним спящая девушка, с которой он миловался на Празднике Костров.
— Ты совсем не похожа на здешних вертихвосток. Ты красивая, умная, ты знаешь, что стоит тебе только свистнуть, как я тут же примчусь на зов. Но ты вбила себе в голову, что замужество — это крест, который надо нести до конца своих дней. Нет слов, это вызывает уважение, но ты уж слишком серьезно и трепетно относишься к брачным узам.
— Дело не в прочности. Они есть, и от них никуда не деться. — Боже, до чего она опустилась! Говорить о верности и измене, когда Том сидит в тюрьме! И с кем! С сатиром, у которого из густых волос торчат оленьи рога. — Я поклялась на Библии... Ничто не заставит меня нарушить обет.
— Библия, Священное Писание, законы... В наших краях, как ваша светлость, должно быть, успели заметить, все это не имеет никакого значения. Я тут как-то прочитал несколько глав из Писания и поразился, до чего там все складно написано. От Авраама до Соломона Божьи дети никогда не были ретивыми поборниками брака. А в отдельных местах так прямо и говорится, что подобает мужчине делать с хорошенькой девушкой.
— Если каждый будет выдергивать из Библии особо понравившиеся места, то Священное Писание исказят до неузнаваемости и принизят его до примитивного уровня, до уровня соития.
— Я не собираюсь принижать значение ваших книг и оскорблять чувства верующих. Я не стану просить вас задрать юбку прямо здесь. Скажу лишь, что нас, горцев, не запугать гееной огненной, и пусть нам не грозят виселицей. Никто из шотландцев не откажется от задуманного. У Армстронгов свои понятия о чести. По — моему, она либо есть у человека, либо ее нет, вот и все.
— А у вас она есть? — лукаво поинтересовалась Анна. Ее начали забавлять эти фривольные романтические эскапады.
— Хватает, чтобы дать женщине то, чего она хочет. Вы не обращаете на меня внимания, я не нужен вам, что ж, я уважаю ваши чувства. Но почему вы беретесь судить меня за то, что эта девочка...
Джок резко оборвал себя на полуслове, сделав знак Анне, чтобы она молчала. Она не решилась возразить, зная, что ее обоняние сильно уступает волчьему нюху. Похоже, что и со слухом дело обстояло так же.
— Сюда идут... — глухо прорычал Джок.
— Кто идет?
— Хотите подождать и посмотреть?
С холмов донесся далекий топот копыт, приглушенные крики, бряцание оружия. Джок был прав, к ним приближались вооруженные всадники, и дожидаться их было по меньшей мере неразумно. Поддав своим пони под бока, Джок и Анна помчались во весь опор. Графиня крепко вцепилась в конскую гриву. Ее лошадка обошла пони Джока, скакавшего с двойной ношей. Анна оглянулась и увидела позади темную колышащуюся массу, грозно надвигавшуюся на них. В темноте холодно поблескивали железные пики.
От неожиданности Анна дернула за поводья, лошадь замедлила свой бешеный бег, и Джок опять вырвался вперед. Больше всего Анна боялась отстать и остаться одной. Их словно преследовал злой рок, препятствия возникали на каждом шагу. Неожиданно пони Анны споткнулся, и она кувырком перелетела через его голову.
Придя в себя, Анна обнаружила, что лежит, распластавшись на земле, а чуть поодаль, обезумев от боли и страха, бьется в судорогах ее лошадь. Передняя нога пони неестественно вывернулась, скорей всего сломана. Бедное животное безуспешно пыталось подняться.
К Анне стремглав подлетел Джок, соскочил с седла и сунул ей в руки поводья. Элисон лежала у него на плече.
— Скачите! Моя лошадь устала и не вынесет двоих.
— Но что же будет с вами? Нам нужна еще одна лошадь!
— Нам некогда ее искать и вообще сейчас не время препираться. — рмстронг положил Элисон на траву и подсадил Анну в седло. Элисон наконец проснулась и удивленным затуманенным взором поглядела сперва на Джока, потом на Анну, явно не понимая, где она и что с ней происходит.
— Давайте мне девушку, — потребовала графиня. Как не была она напугана, она не могла бросить Элисон на произвол судьбы. Не говоря ни слова, Джок выхватил у нее из-за пояса нож и полоснул им по крупу лошадки. Взвившись на дыбы, животное рванулось вперед. Анна едва удержалась в седле. Краем глаза она успела заметить, что брошенный пони все пытается из последних сил подняться. Джок стоял рядом с Элисон, в его руках блестело лезвие ножа. Прямо на них летел отряд всадников.
Пони под Анной мчался, не разбирая дороги, по оврагам и лощинам. Она с трудом удерживала в руках поводья. Вдруг лошадь захрапела и метнулась в сторону — рядом мелькнула волчья тень. Волк глухо зарычал и куснул пони за ногу у копыта. Теперь и без вопросов стало ясно, что это Джок. Со стороны можно было подумать, что огромная пастушья собака подгоняет отставшую овцу. Волк то забегал вперед, проверяя дорогу, то возвращался, не переставая хватать лошадь за ноги. Анна крепко вцепилась в густую гриву. Дикий галоп немилосердно сотрясал все тело, она с трудом сдерживала рыдания, которые душили ее при мысли об Элисон, оставшейся на холодной черной пустоши.
