- Разреши, великий князь Юрий Алексеевич, вернуться казакам на Дон - не успеет солнышко пригреть, мы снова будем тут?! - закончил Иван.
- Может хан извёл наших жён и детишек, опустошил городки и станицы?! выкрикнул кто-то сзади.
- Хватит - послужили великому государю! - выкрикнул я в глаза воеводе. - Где обещанное государёво жалование?
Иван ткнул меня локтем в бок:
- Не кричи!
- Гладом морят, тухлятину под нос суют - жрите, казаки! - голос сзади был похож на Федьку Шелудяка.
- Молчать! - вдруг рявкнул Долгорукий и медленно оторвал от лавки грузное, сильное тело. - Бунтовать вздумали?! Вы не в шинке, а на государёвой службе!
- Да пёс с ней, с этой службой! - мы встретились с ним глазами.
- Заводчиков остужу батогами и закую в колодки, если не уймётесь!
Я недобро улыбнулся воеводе, и он отвёл глаза.
- Расходитесь! - мрачно приказал князь. - Не хотите добром - силой заставлю службу государёву нести! - недобро зыркнул он на Ивана. - Ты ответишь за самовольство! - кивнул он на брата.
Иван открыл рот, но воевода закричал:
- Вон - чтобы духу здесь вашего не было! А повторится ещё раз - в колодки посажу!
- Мы тебе не холопы! - бросил Иван в лицо князю. - Мы - вольные казаки!
Мы молча развернулись и ушли, оставив в избе разгневанного князя.
- Я уничтожу вашу вольность! - бесновался он в избе.
- Кишка тонка! - пробормотал я.
В лицо ударила ледяная изморозь, ветер проскользнул под распахнутый зипун и стиснул холодом грудь.
- Пора домой, брат.
- Пора, - согласился Иван. - Пусть в колодки сажает своих стрельцов, а не вольных казаков!
- Так служить государю мы не договаривались! - встрял в разговор Шелудяк.
- Тогда поднимайте робят домой! - бросил клич Иван. - Сегодня ночью и уйдём.
В предрассветной мгле наш полк тихо снялся и двинулся к Дону. Казаки весело посмеивались, представляя ярость Долгорукого, пели песни и предвкушали скорую встречу с жёнами, детьми, родственниками и друзьями.
Не знали мы и не гадали, что князь Юрий послал за нами стрельцов с наказом:
- Как разойдутся казаки по станицам - хватайте говорунов по куреням и ко мне...
...Наказ князя стрельцы выполнили легко...
Рано утром нас, связанных и обезоруженных, словно воров, вывели из холодного куреня, в котором продержали целую ночь, на центральную площадку лагеря. Стрельцов выстроили перед площадью, а нас вывели вперёд. Долгорукий, в полном боевом вооружении и блестящих доспехах, завидев нас, нетерпеливо заёрзал в седле. Мы не обращали на него внимания - наши взгляды приковала к себе чёрная виселица, вытянувшая уродливый клюв на другом конце площади.
- Ужель они посмеют вздёрнуть казака, как какого-то вора?! - сплюнул под ноги Шелудяк. - Заварили кашу!
- Не робей, робяты - чай всех не вздёрнут! - прошептал Иван, оглянувшись на меня.
- Да нет, - покачал я головой, - они просто пугают, - мой голос стал хриплым, словно кто-то стиснул горло стальной рукой, мешал говорить.
- Казака не испугаешь! - Иван вздёрнул голову и стал смотреть на подъезжающего к нам Долгорукого.
- Становись! - стрельцы, подталкивая бердышами, выстроили нас в одну шеренгу.
Лицо князя озарилось улыбкой - он остановил коня напротив Ивана. Повернувшись в седле, воевода обратился к брату:
- Расскажи нам о казацкой воле - видно, она выше государёвой службы?! Если так, то это разбойницкая воля, а разбойников надо карать.
Иван презрительно сплюнул под копыта чёрного жеребца. Князь изумлённо выпрямился и некоторое время молча разглядывал брата, словно видел его впервые. Глаза его постепенно темнели, наливаясь гневом. Он молча поманил к себе стрелецкого голову.
- Этого - повесить! - кивнул он пальцем на Ивана. - Остальных бить кнутом нещадно. Каждому по десять ударов! - его слова повисли среди всеобщей тишины.
Стрельцы и казаки молча осмысливали услышанное. Мы не могли поверить в такой суд. Два дюжих стрельца заломили Ивану руки и поволокли к виселице.
- Иван! - сорвался мой крик.
Брат обернулся:
- Спокойно, Стёпа - поклонись вольному Войску Донскому от меня, поведай о службе государю. Скажи - поминал, мол, Иван, перед смертью своих товарищей...
- Брат!!! - рванулся я вперёд, но товарищи схватили за руки и скрутили.
- Опомнись, дурачина! - горячо зашептал Шелудяк.
- Князь, великий воевода! - кричал я, вырываясь из казачьих рук, но Долгорукий не слушал меня, поворотив коня в сторону.
- Убью суку!
Меня ударили голоменью по макушке, и я повис на руках.
Когда очнулся, Иван стоял под виселицей.
- Вольность свою казацкую берегите! - прокричал брат. - Не верьте боярским посулам - нет в них правды!
Слёзы застилали мне глаза - впервые во взрослой жизни я плакал, вымачивая бороду и усы солью. Внутри что-то перегорело - душа стала похожа на чёрное, выжженное изнутри дупло. Я скрежетал зубами и обещал себе и брату за всё поквитаться.
- Жилы вытяну, зубами горло воеводе перекушу за смерть брата своего единокровного! Изведу всю вашу сучью породу!
Чёрные тучи скрыли солнце. Шёл мокрый ноябрьский снег. Налетевший ветер заставил танцевать чёрную тень под виселицей.
- А братца его в кандалы, дабы остыл малость! - донёсся до меня голос Долгорукого.
- Смейся, князь - придёт и мой черёд смеяться!
* * *
Сегодня мне приснился Иван... Осенний ветер раскачивал его мёртвое тело. Опухший, синий язык вывалился изо рта. Вдруг в его потухших глазах появился блеск. Он посмотрел на меня страшно, жутко. Я проснулся от собственного крика - в этот момент лязгнули запоры, и заскрипела дверь явились подручные палача.
- Поднимайся! - закричал один из них, дёргая меня за плечи.
- Закрой пасть - мне торопиться некуда! - прохрипел я.
* * *
В пыточной возле одной из стен поставили лавку, обитую шкурой медведя там сидели любопытные государёвы бояре, пришедшие подивиться на "вора и разбойника". Они были в длинных, до пят, собольих шубах и высоких бобровых шапках. Среди них, усмехаясь в седую бороду, сидел и великий князь и "старый друг" Юрий Долгорукий. Вот и свиделись.
- Здрав будь, воры государёвы! - подмигнул я князю Юрию.
Он промолчал, только глаза вспыхнули злобой и местью.
Остальные бояре зашумели, словно стая потревоженных ос:
- Вор! Смутьян! На дыбу его!
- Огнём его пытать! - торопливо сказал зеленоглазый дьяк в красном кафтане.
"Заплечный" согласно кивнул головой.
Второй дьяк - тот, что с гнусавым голосом, в синем кафтане, развернул свиток и стал что-то читать. По знаку палача подмастерья бросились раздувать жаровню. Палач отошёл к полке с инструментом и стал задумчиво перебирать пыточные железки: зажимы для пальцев, большие и малые клещи, тупые молотки, связки острых клиньев для забивки под ногти... Много чего ещё было из того, что на мне не пробовали...
