— А ты, значит, расстарался, за один день управился. Ты сказал, что он приказал. Разве он твой начальник?
Колобок стал хныкать и понес околесицу, что Лазарь страшный человек и все такое. Что он заставил.
— Врешь, — почти ласково проговорил Султанов. — Сколько он тебе заплатил? Не скажешь? Скажешь, куда ты денешься.
Он, конечно же, сказал.
— Три тысячи долларов. Там еще полно фальшивых оказалось. Чтобы этот дом купить пришлось еще доплатить.
— Дешевка ты, Витек. За гроши продался.
В это время с улицы послышался шум подъехавшей машины и требовательные гудки. Колобок забеспокоился даже больше, чем Султанов. Паша распознал шум мотора микролитражки.
— Что ты дергаешься, это твоя плоскодонка приехала, — снисходительно сообщил он. — В твоих интересах сделать вид, что мы старые друзья и выпроводить эту каргу побыстрее.
Султанов жестом велел Кандидову подсесть к столу и положить на него руки. Сам выставил бутылку из серванта.
— Что за гадость ты пьешь? — поинтересовался он. — Все деньги экономишь, обормот?
— Прошу вас, уходите! — взмолился Кандидов. — Я вам все потом расскажу. Вы еще не знаете мою жену!
— Я не пойму, кого ты больше боишься-жену или разряда в тысячу вольт? Что касается твоего "потом", то я может, и не знаю достаточно хорошо твою каланчу, но тебя я изучил. Жди потом, когда ты соизволишь, ты мне и оклад три года прибавлял. Чтоб тебе так бабы давали.
Дверь распахнулась и в комнату валькирией влетела жена Кандидова. Ее длинный нос пару раз возмущенно колыхнулся из стороны в сторону, всосав кубометр воздуха из комнаты.
— Что здесь происходит? — визгливо выкрикнула женщина, голос ее оказался еще хуже, чем внешность. — Водку жрешь, скот!
— Марусенька! — просяще протянул Кандидов. — Мы только присели.
— Не хочу видеть твою рожу! А этот пусть убирается! Я же строго настрого велела тебе не водить никого в дом! Ужина сегодня не жди! — она язвительно улыбнулась и, отвернувшись к висящему зеркалу, стала прихорашивать редкий пук на голове. — Что вы сидите, молодой человек? Вам же ясно сказано было, убирайтесь!
Султанов встал, шумно отодвигая стул. Пошел, топоча, к выходу.
— До свидания! — вежливо сказал он.
— Топай, топай, тварь, — напутствовала она.
Довольная, она что-то напевала себе под нос, видно пучок на голове ложился как надо. Ее напевы были прерваны негромким журчанием. Затем Маруся почувствовала теплую сырость у себя на бедре. Оглянувшись, увидела немыслимую картину: Султанов мочился ей на юбку. Та уже успела намокнуть, и струйка бежала по ноге.
— Что вы делаете? — от шока она даже обратилась к нему на вы.
— Я уже заканчиваю, — "успокоил" Султанов.
Она вскинула худые жилистые руки, намереваясь вцепиться ему в лицо. Султанов незамедлительно дал ей пару затрещин, и не привыкшая встречать отпор женщина сразу оставила свою затею. Сунув потрескивающие контакты ей под нос так близко, что когда она захотела разглядеть их лучше, ее глаза сошлись на переносице, Паша подтолкнул Марусю к мужу.
— Чего ты молчишь! — выговорила она Колобку. — Его жену при всех обписали, а он молчит.
Кандидов старательно делал вид, что немой от рождения.
— Продолжим нашу беседу, — сказал Султанов. — Отвечай, Витек, где ты познакомился с Лазарем.
— В больнице! — буркнул Кандидов.
— В Пропащем лесу? — спросил Султанов с колыхнувшимся сердцем.
— Нет. Никогда не слышал про такой. Мы впервые увиделись с ним в Саразанской больнице.
— Что это за больница? И не пытайся врать, а то я и тебя обписаю.
— КВД, — буркнул Кандидов, покосившись на жену.
— Проститутка! — зашипела Маруся. — Мне наплел, что в командировку ездил, а сам триппер свой залечивал!
— Ша! — Султанов для острастки и для собственного удовольствия содрал рукоятью полировку с серванта. — Мне ваши геморрои не интересуют. Отвечай, Витя, как на духу. Что там делал Лазарь?
— Он в областном министерстве здравоохранения известная шишка. Спонсор. Оборудование привозил.
Собственно, Паша узнал все, что хотел. Он бросил на прижухшую парочку прощальный взгляд и проговорил:
— Знаете, у меня поначалу была мысль разнести тут все напоследок. Да тут у вас и разносить — то нечего. Такое все дерьмо.
И он ушел, от души так приложив дверью, что едва не развалился весь дом.
Паша не помнил, как провел время до вечера. Что-то подспудно гложило его. Он бесцельно бродил по участку, пытаясь отвлечься, все безрезультатно. Беспокойство не отпускало. Чтобы унять нервы, он сходил к морю. Эффект получился обратный. Он вернулся обратно почти бегом и сказал Сорокину:
— В город мне надо.
— А что случилось? — встревожился Сорокин.
— Ничего не случилось. Я вспомнил про жену Латыша, — присутствовавшая при разговоре Оксана раздраженно фыркнула, не обращая на нее внимания, Султанов продолжал. — Она сказала не все.
— С чего ты взял? — спросил Сорокимн. — Раз не сказала, значит, ничего не знает.
— Я все-таки съезжу и задам ей пару вопросов.
— Я поеду с тобой, — проговорил Сорокин.
Но Паша его не взял, оставив старшим на хозяйстве.
Паша въезжал на окраину города, когда у светофора его подрезал некий лихач на новенькой "БМВ". Лоснящийся мордоворот злобно оскалился на него сквозь глянцевое стекло. Мордоворот как мордоворот, в размер бокового окна машины. Ряшка, пузо. Раньше таких жиртрестами называли, оказывается, были не правы, это хозяева жизни. "Вот и Лазарь такой же", — подумал Султанов. Наглый, идущий к цели по головам. Куда он нанесет ответный удар? Султанов знал, что стоило мне отъехать от Кандидова, как тот бросился названивать Лазарю. А уж этот жирный ублюдок постарается наговорить такого, чтобы Лазарь обезумел от злобы. Теперь он ударит в самое больное место. А это…
Султанов до отказа вдавил газ. На светофоре горел красный, да и впереди растопырил задницу "бимер", но его уже ничто не могло остановить. Машина Султанова, обижено взревев мотором, полезла напролом, попутно подцепив корму чужого "бимера". Мордоворот как раз показывал ему фак, его закрутило вместе с тачкой, швыряя внутри кабины, словно дурилку картонную, успокоился он уже на обочине. Султанов было не до него, он вклинился в льющийся перпендикулярно поток, увернулся от летящей "девятки", чудом втерся между автобусом и пикапом и под возмущенные трели гудков вывалился по другую сторону перекрестка.
Димка Султанов тяжело сходился с другими детьми. Будучи от природы чересчур мягкотелым, он частенько получал от более жестоких сверстников, и поэтому предпочитал играть один, выбирая для этого места, "забракованные" ребятней. В это раз эта была старая песочница, в которой давно не было песка. Однако малыш ухитрялся раскапывать остатки песка и постепенно наполнять им старую, всю в трещинах, пластмассовую бутыль. На лице у него застыло сосредоточенное выражение.
