О последующем временном отрезке Кобурн мало что помнил. Большую его часть он был без сознания, но иногда, полуочнувшись, понимал, что сеть с ним волокут по снегу Когда к нему вернулся дар речи, он попытался было запротестовать, но обнаружил, что рот обезьяньей маски намертво захлопнулся, и сказать что-либо членораздельно просто невозможно. Кобурн сдался и, откинувшись на спину, сосредоточил все усилия на том, чтобы уворачиваться от острых камней, в изобилии попадавшихся на дороге. Несколько минут спустя отряд остановился. Один из присутствующих откинул забрало своего лыжного шлема.
– Один есть! – крикнул он по-английски кому-то, кто был невидим Кобурну. – Мы поймали йети!
– Вот здорово! – отозвался женский голос.
Кобурн возмутился, что его считают животным и соответственно с ним обращаются, но при звуке этого голоса позабыл обо всем. Он сел и стал отчаянно дергать за язычок «молнии».
Женщина опустилась на колени перед ним.
– Мой йети, – выдохнула она. – Мой собственный йети!…
Кобурн, наконец-то справившись с «молнией», сорвал с головы свою обезьянью маску.
– Эрика, – произнес он. – Моя собственная Эрика!
– Бог ты мой, – пробормотала она изумленно. Потом ее лицо расплылось в лучезарной улыбке, над которой не был властен даже холод: – Ах ты мой глупыш, ах ты мое чудо! А я ведь вправду поверила, что ты удрал в космос и позабыл обо мне.
– Ничего подобного, – ответил он, потянувшись к ней.
– Подожди, здесь не место. – Она помогла Кобурну подняться на ноги. – Надо доставить тебя под крышу, а то еще замерзнешь. И ты нам объяснишь, как так вышло, что ты пустился догонять мою экспедицию в обезьяньем наряде. Не сомневаюсь, у тебя уже заготовлена какая-нибудь невероятная история.
Кобурн обнял ее за талию:
– Постараюсь что-нибудь придумать.
ШУТКА ДЖОКОНДЫ
The Giaconda’s Caper
Перевод с англ. O В.А. Вебера, 2003.
В то январское утро в мою контору вошла пепельная блондинка.
– Вы Фил Декстер, частный телепат? – спросила она, положив передо мной плоскую коробку.
– А что написано на двери, крошка?
Она холодно улыбнулась.
– «Эластичные корсеты Глоссопа».
– Я прибью этого бумагомараку! – прорычал я. – Он обещал сменить вывеску еще на прошлой неделе. Я сижу в этой конуре уже два месяца…
– Мистер Декстер, – прервала меня блондинка, – вы не будете возражать, если мы отвлечемся от ваших проблем и займемся моими? – Она начала развязывать веревку.
– Отнюдь. – Я придал лицу серьезное выражение. – Чем я могу вам помочь, мисс…
– Кэрол Колвин. – Она нахмурилась. – Я полагала, телепаты и так знают, о чем пойдет речь.
– Телепатия – особый дар, недоступный простым смертным, – подтвердил я и пустился в долгие объяснения, но Кэрол, похоже, меня не слушала, продолжая заниматься коробкой.
Наконец она сняла крышку и достала из нее старинный, написанный маслом портрет.
– Что вы можете сказать об этой картине? – последовал вопрос.
– Хорошая копия «Моны Лизы», – ответил я. – Очень приличная имитация, но… – Я замолчал, прислушиваясь шестому чувству.
От картины веяло стариной, написали ее никак не меньше пятисот лет тому назад, и передо мной возникли странные образы: красивый мужчина с бородкой, в средневековом на ряде, заросшие густыми лесами холмы, бронзовые скульптуры, кривые улочки древних городов. А за всем этом угадывалось какое-то темное помещение и возведенное в нем круглое деревянное сооружение, по-видимому, часть большой машины.
Кэрол с интересом следила за выражением моего лица.
Неужели не копия? Я глубоко вздохнул.
– Мисс Колвин, я на девяносто процентов убежден, что картину написал сам Леонардо да Винчи.
– То есть это «Мона Лиза»?
– Ну… да.
– Но это невозможно, не так ли?
– Сейчас мы это проверим. – Я нажал клавишу компьютера. – «Мона Лиза» находится в парижском Лувре?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– Недостаточно информации?
– Недостаточно денег. Пока вы не внесете плату за последние три недели, база данных для вас закрыта.
– Да кому ты нужен, – фыркнул я. – О такой краже писали бы все газеты.
– Тем более глупо спрашивать об этом у меня, – отпарировал компьютер.
Я отпустил клавишу и кисло улыбнулся, понимая, что не стоило затевать подобную дискуссию в присутствии клиента.
– Если вы закончили, – холодный тон Кэрол стал арктически ледяным, – я расскажу, как попала ко мне эта картина. Или вас это не интересует?
– Разумеется, интересует, – торопливо ответил я, чувствуя, что она вот-вот откажется от моих услуг.
– Мой отец торговал картинами. В Сакраменто у него была маленькая галерея. – Она присела на краешек стула. – Он умер два месяца тому назад, оставив мне и картины, и галерею. Я не слишком хорошо разбираюсь в живописи и решила все продать. Проводя инвентаризацию, я нашла в сейфе этот портрет.
– Вам повезло.
– С этим еще надо разобраться. С одной стороны, картина может стоить несколько миллионов, с другой – я могу получить пять лет тюрьмы. Поэтому сначала хотелось бы выяснить, что меня ждет.
– Поэтому вы пришли ко мне. Очень мудрое решение, мисс Колвин.
– А вот в этом я начинаю сомневаться. Для человека, обладающего шестым чувством, вы на редкость неуверенно владеете остальными пятью.
Я нахмурился.
– Ваш отец что-нибудь говорил об этой картине?
– Нет… потому я и думаю, что он приобрел этот портрет незаконным путем.
– Вы представляете себе, как картина попала к нему?
– В общем-то, да. Прошлой весной он проводил отпуск в Италии, а вернувшись, очень изменился.
– В каком смысле?
– Стал нервным, замкнутым. Обычно с таким настроением из отпуска не приезжают.
– Интересно. Значит, вы полагаете, что он привез картину из Италии? Посмотрим, нельзя ли узнать что-нибудь еще. – Я протянул руку и коснулся шершавой поверхности холста. Перед моим мысленным взором возник лысый толстяк, несомненно, отец Кэрол, залитые солнцем городские площади. – Рим, – уверенно заявил я. – Ваш отец провел несколько дней в Риме, а затем перебрался в Милан.
– Верно. – Кэрол одобрительно кивнула. – Похоже, вы, действительно телепат.
– Благодарю. – Я вновь увидел темное помещение, скорее, пещеру, а в ней – все то же круглое деревянное сооружение.
– А больше вы ничего не узнали?
– По-моему, мы и так достаточно продвинулись.
– Вы не ответили на главный вопрос: мог ли Леонардо написать Мону Лизу дважды?
– Вероятно, мог, мисс Колвин. Я, правда, не знаю, как это скажется на стоимости оригинала.
– Оригинала?
– Я хотел сказать, другого портрета, того, что в Лувре. – Я всмотрелся в знакомый с детства портрет, и тут мне показалось… Та же знаменитая улыбка на губах, те же одежды, что на миллионах репродукций, но руки…
