– Благодарю. – Я вновь увидел темное помещение, скорее, пещеру, а в ней – все то же круглое деревянное сооружение.
– А больше вы ничего не узнали?
– По-моему, мы и так достаточно продвинулись.
– Вы не ответили на главный вопрос: мог ли Леонардо написать Мону Лизу дважды?
– Вероятно, мог, мисс Колвин. Я, правда, не знаю, как это скажется на стоимости оригинала.
– Оригинала?
– Я хотел сказать, другого портрета, того, что в Лувре. – Я всмотрелся в знакомый с детства портрет, и тут мне показалось… Та же знаменитая улыбка на губах, те же одежды, что на миллионах репродукций, но руки…
– Вы что, заснули? – прервал мои размышления возглас Кэрол.
– Разумеется, нет. – И я указал на руки Моны Лизы. – Вы не замечаете ничего необычного?
– Руки как руки. Или вы думаете, что можете нарисовать их лучше?
– Видите ли, на картине, что в Лувре, одна рука лежит на другой. А тут чуть приподнята.
– Возможно. Я же сказала вам, что ничего не смыслю в искусстве.
– Этим можно объяснить существование двух портретов. Вероятно, Леонардо нарисовал один, а потом решил изменить положение рук.
– В таком случае, почему он просто не перерисовал руки на первом портрете?
– Э… ну… да. – Я мысленно выругал себя за то, что сам не додумался до такой ерунды. – Пожалуй, вы правы.
– Поехали. – Кэрол встала и убрала картину в коробку.
– Куда?
– Естественно, в Италию, – нетерпеливо ответила она. – Вы должны выяснить, каким образом попала картина к моему отцу, и вряд ли вам это удастся в Лос-Анджелесе.
Я уже открыл рот, чтобы возразить, но тут же захлопнул его, признав ее правоту. К тому же клиенты не ломились в мою контору, так что с деньгами было не густо. Да и сама картина заинтересовала меня. Какое отношение имела она к темной пещере и странному деревянному сооружению?
– Ну? – продолжила Кэрол. – Что вы на это скажете?
– Я согласен. Средиземноморское солнце мне не повредит.
Вечером следующего дня мы сидели в ресторане миланского отеля «Марко Поло». Вкусная еда и хорошая сигара настроили меня на благодушный лад. Я расслабился, любуясь точеными фигурками артисток варьете.
– Когда вы начнете отрабатывать полученный аванс? – нарушила идиллию Кэрол.
– А что я, по-вашему, делаю? Мы в отеле, где останавливался ваш отец, и, скорее всего, именно здесь он нашел продавца картины. Значит, рано или поздно, мы тоже выйдем на этого человека.
– Хорошо бы это сделать побыстрее, – заметила Кэрол.
– Телепатические способности не поддаются контролю, – отрезал я. – Пока мы сидим за этим столиком, невидимые сети мозгового поля, наброшенные на зал, позволяют…
– Позволяют что?
– Подождите. – Совершенно неожиданно в сети попала рыбка: высокий темноволосый официант, пронесший мимо поднос с бутылками, в недалеком прошлом, несомненно, имел дело с отцом Кэрол.
Я попытался связать его с «Моной Лизой» номер дна, но не услышал ответной реакции. Тем не менее, поговорить с ним стоило.
Кэрол проследила за моим взглядом.
– Мне кажется, вы уже достаточно выпили.
– Чепуха, я еще могу пройти по прямой. – Я поднялся и через двойные двери последовал за официантом в длинный коридор.
Услышав мои шаги, он обернулся и смерил меня взглядом.
– Извините, мне надо с вами поговорить, – объяснил я причину своего появления в коридоре.
– У меня нет времени, – отрезал он. – Кроме того, я плохо говорю по-английски.
– Но… – тут я понял, чего от меня ждут, достал десятидолларовую купюру и сунул ее в карман его белого пиджака. – Это вам на учебу.
– Похоже, ко мне возвращаются школьные знания, – улыбнулся он. – Вам нужна женщина? Каких предпочитаете?
– Нет, женщина мне не нужна.
Он на мгновение задумался.
– Вы хотите сказать, что предпочитаете…
– Я хочу сказать, что женщина у меня уже есть.
– А! Так вы хотите продать женщину? Позвольте заметить, синьор, вы правильно сделали, обратившись ко мне. У меня есть связи на рынке живого товара.
– Нет, я не хочу продавать мою женщину.
– Вы в этом уверены? Если она белая, вы сможете получить за нее две тысячи.
Мне надоела бессмысленная болтовня.
– Послушайте, Марио, мне нужны кое-какие сведения.
– Откуда вам известно мое имя? – встревожился официант.
– У меня есть свои секреты.
– А-а-а, телепат. – Он понимающе кивнул. – Ну, конечно, синьор. Скажите, что вас интересует, и я назову цену.
– Но я уже заплатил тебе.
– До свидания, синьор, – Марио повернулся и зашагал по коридору.
– Вернись, – потребовал я. Он даже не обернулся. Я достал из кармана пачку хрустящих купюр. Марио, надо полагать, обладал феноменальным слухом, потому что мгновение спустя мы вновь стояли лицом к лицу. Я спросил, помнит ли он Тревера Колвина, который останавливался в этом отеле в апреле прошлого года.
– Да, – кивнул Марио, и по его растерянному взгляду я понял, что он не знает, сколько можно запросить за эти сведения.
– А почему ты запомнил мистера Колвина? У вас были… э… какие-то дела?
– Нет… он не просил привести женщину. Я лишь познакомил его с Сумасшедшим Джулио из Пачинопедюто, моей родной деревни.
– Зачем?
Марио пожал плечами.
– Синьор Колвин торгует картинами. Сумасшедший Джулио, у которого никогда не было в кармане и двух лир, как-то раз рассказал мне глупую историю о старой картине, найденной им на чердаке его развалюхи. Он хотел показать ее специалисту, по возможности, иностранцу. Я понимал, что это пустая трата времени, но бизнес есть бизнес, а Джулио обещал оплатить мои услуги.
– Ты помогал им объясняться друг с другом? – спросил я, пытаясь выяснить, что же ему известно.
– Нет. Джулио говорит по-английски. Не так уж и хорошо, он же чокнутый, но говорит.
– Ты не верил, что его картина может принести доход?
– Да что можно найти в его доме, кроме пустых бутылок из-под «пепси»?
– Понятно. Ты можешь отвезти нас к нему?
Марио помедлил с ответом.
– А почему вы хотите встретиться с Сумасшедшим Джулио?
– Мы же договорились, что ты отвечаешь на мои вопросы, а не наоборот. Ты сможешь отвезти нас к нему?
Марио протянул руку.
– Сто долларов, – безапелляционно заявил он.
– Вот тебе пятьдесят, – я отсчитал пять десятидолларовых купюр. – Когда поедем?
– Завтра утром я могу взять мамину машину и отвезти вас в Пачинопедюто. Вас это устроит?
– Вполне.
Марио кашлянул.
– За машину придется заплатить отдельно. Мама – вдова, и деньги, полученные за прокат машины, оставшейся от отца, ее единственный источник дохода.
– Понятно, – кивнул я, подумав, что, возможно, слишком суров с бедным юношей.
