Отец и Гарибальди переглянулись.
— Не верите? — у мальчика на глаза навернулись слезы. — Посмотрите у меня в кармане… В куртке. Посмотрите, пожалуйста!
Егор Иванович пожал плечами, взял мокрую куртку сына и вытряхнул содержимое ее карманов.
На белый пластиковый пол упали пакет-аптечка, блокнот, компас и… четыре немного помятых листка. Изумрудные, сочные, зазубренные по краям.
Храмцов подобрал листья.
— Занятно! — изумился доктор. — Растение явно тропическое.
Тимофей Леонидович взял листья, внимательно осмотрел их, понюхал даже и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Неплохое название для реестра открытий — феномен Лаврова, а? Придется съездить в твой фантастический лес.
Он обернулся к Максиму, но тот уже забылся в тяжелой дремоте.
ПОДАРКИ
— Возмутительно! — бушевал обычно флегматичный доктор. — Как вы можете так — сидеть в вездеходе и философски глядеть в эту белую муть за стеклом?! Орите, пойте, палите из пушек. Вы хоть понимаете что мы видели?
— Куда уж нам, — засмеялся Егор Иванович. — Мой сорванец раскопал эту штуковину, пускай и объясняет, что к чему.
— Он еще шутит! — раскрасневшийся от возбуждения доктор ошеломленно завертел головой, заерзал на сиденье.
— Не шуми, Карлсон, — приказал Тимофей Леонидович. — Слишком все серьезно, чтобы начинать с эмоций. Ох да ах! Кстати, отвечаю на твой вопрос. Лично я пока не знаю, что мы видели.
— Как?!
— А так. У тебя на языке все «пришельцы» вертятся. Может, это они и есть. Не отрицаю. Но обниматься с нами твои пришельцы что-то не торопятся. Да и вообще — есть ли они в Куполе? Может, это их автоматический маяк, или база, или склад? А может, зал ожидания, наподобие тех, что мы строим на остановках рейсовых электробусов? Могу предложить еще полсотни версий…
До станции оставалось ехать минут двадцать. Тимофей Леонидович протянул руку к микрофону служебной связи, но тут же передумал. «Пусть поспят люди, — решил он. — Сейчас и так все вверх дном пойдет, такая кутерьма заварится. Не до сна теперь будет, не до сна. Впрочем, а чего я хочу? Разве можно придумать для ученого большее счастье, чем встреча с инопланетным разумом? Первая встреча!»
Начальник полярной станции даже зажмурился — значимость случившегося открылась ему вдруг во всей своей глубине.
«Да, — подумал он. — Пришла большая неизвестность. Для всех людей — пора восторгов и ожиданий. Для нас, ученых, — пора сомнений, поисков общего языка и бесконечной работы. Главное — не пороть горячку. Степень нашей мудрости и предусмотрительности должна превышать степень неизвестности. Вот какое уравненьице получается…»
На связь Тимофей Леонидович вышел, уже завидев редкие огни станции.
— Алексей Константинович, — обратился он к дежурному и сделал паузу, чтобы тот уловил интонацию его слов и поспешно прогнал дремоту. — Немедленно разбудите всех, кроме Лаврова-младшего. По тревоге. Сбор в кают-компании. А теперь запишите мое сообщение и передайте его в совет Мира. Копию — Академии наук…
Они вошли в кают-компанию стремительно, все трое, и теплое свечение вокруг дверного проема трижды мигнуло, мгновенно высушив одежду полярников.
— Извините, что прервал отдых, — сухо сказал начальник станции. — Мы, наконец, получили возможность связать воедино цепочку странных событий вчерашнего дня и объяснить их. Итак, давайте вспомним их последовательность. Магнитная буря, вернее даже, магнитный удар, взрыв. Нарушена связь. А у Максима, который ближе всех был к эпицентру возмущения, сразу разрядились обе «вечные» батареи. Затем эта внезапная пурга. Не пурга, а настоящий снежный тайфун. И, наконец, непонятная находка Лаврова-младшего. Все это вам известно. Но вы не знаете самого главного. Мы с Егором Ивановичем и доктором съездили — да, в квадрат 14-Е. И нашли. Там действительно есть нечто непонятное. Купол, сфера — не знаю даже, как назвать. Нет, не материальный. Какое-то силовое поле. Ни вездеход, ни нас внутрь не впустили. Тем не менее Максим был там, сорвал в неземном лесу несколько листков.
— Как в неземном? — недоверчиво прогудел гляциолог Чеботарев.
— Я не оговорился. Люди, по-моему, не умеют еще создавать такие силовые поля. Да и листья странные: совсем другая механика фотосинтеза. Так что можно предполагать всякое.
В кают-компании зашумели. Все разом захотели тотчас же ехать в квадрат 14-Е. А бородатый метеоролог Прокудин все допрашивал Тимофея Леонидовича: «Вы их видели? Вы видели пришельцев?» — и вовсе не слушал ответов.
— Тише, товарищи! — начальник станции повысил голос. — Вы как дети. Обрадовались, зашумели, собрались куда-то бежать. Прежде всего я требую дисциплины. Каждый шаг наш, каждое действие по отношению к чужому разуму должны быть тщательно взвешены и продуманы. Помните — неизвестное, как правило, двулико. Есть в нем, наверное, добро, но может быть и зло. Поэтому я еще требую и осторожности. Максима, Егор Иванович, после выздоровления немедленно отправить домой.
— Значит, запремся здесь и будем ждать пригласительных билетов? — возмутился Храмцов. — Мол, приходите, пожалуйста, для контакта.
— Не отчаивайтесь, доктор, — начальник станции впервые улыбнулся. — Работы хватит всем. Возле феномена Лаврова устроим наблюдательный пост. Вы, Райков, — он обернулся к высокому метеорологу, — берите двух помощников и прямо сейчас отправляйтесь на пост. Прудников составит график дежурств. Алексей Константинович, вам тоже срочное задание. Передайте «Пингвинам» новую программу: оцепить Купол и вести постоянную съемку. Остальные — разворачивают и оборудуют помещение дубль-станции. Мы ожидаем к утру гостей — представителей совета Мира и Академии. Людей надо сразу же разместить.
«Та-та-та, — призывно и властно запела вдалеке труба. — Дружным шагом за победой отправляйся. Битве быть, битве быть, та-та-та».
Ряды маленьких воинов в блестящих касках дрогнули, пришли в движение. Они шли мерно и тяжело, сотня за сотней, тысяча за тысячей. И все на одно лицо. Они шли в туман и зыбкий полумрак, туда, где поднималось что-то красное, судорожно шевелящееся, опасное. Сотня за сотней… Карлсон, кажется, говорил, что их пятьсот тысяч единиц в одной ампуле… Жарко. И трудно дышать. Да и как можно дышать, когда за тебя там гибнет полмиллиона человечков в блестящих касках. Кто блестит, что блестит? Пятьсот тысяч… Ох, как жарко! Пить! Эй, войско, дайте же наконец кто-нибудь попить!..
Максим очнулся. В комнате тихо, темно. Только в углу слабо мерцают огоньки на панели диагноста. От него к кровати тянется целый пучок проводов.
