– С-согласен, – выдавил из себя Лёва.
– Пойми, журналюга, – продолжил Нешпаев. – С выстрелом в твою сторону – все понятно: Монокль не видел – как и в кого я целился, ты в это время фотографировал бой, поэтому не станешь утверждать, был за твоей спиной бобер или нет. Ну, а если станешь плести сказки про кабырыбу, – кто тебе поверит! Мы с Евдокимычем в один голос скажем, что знать ничего не знаем, что если у столичного журналиста крыша поехала, так пусть лечится. Смекаешь расклад?
– Смекаю, – вздохнул столичный журналист.
– Вот и чудненько. Значит, договорились?
– Договорились. Ничего я никому не скажу.
– Ну, а если предположить, что все-таки скажешь или напишешь, или каким-либо другим способом кого-нибудь на меня наведешь, то знай, рано или поздно я до тебя доберусь. И тогда смерть, которая постигла в бобровых косах Тапира, покажется тебе легкой.
Петр Васильевич поставил пистолет на предохранитель, и в это время откуда-то из дальних уголков Лебяжьего озера до них донеслись выстрелы.
Монокль тут же перестал грести, его лодка замедлила ход, остановилась. Так же как и лодки Прохора, Осоки и Лёвы.
Выстрелы были одиночными, видимо, кто-то стрелял прицельно, экономя патроны. Скорее всего, стрелял либо Сэмэн, либо Павел, но где они, куда именно спешить на выручку? Монокль вновь попытался вызвать по рации рыболовный экипаж, до сих пор не вернувшийся в лагерь, но ответа не услышал.
До лагеря, кстати, оставалось с километр, и Монокль принял решение для начала до него доплыть, «разгрузиться» и уже потом соображать, каким образом спасать Павла и Сэмэна.
* * *
Павел стрелял словно профессиональный снайпер, собственно таковым он и позиционировал себя с самого раннего детства.
Начиналось все с простейших пластмассовых плевательных трубок, на смену которым пришли рогатки. Сперва примитивные, согнутые из жесткой проволоки, с авиационной резинкой, для которой «снарядами» становились пульки из алюминиевой проволоки. Благодаря этим пулькам Павел нехило испортил себе передние зубы, которыми сначала перекусывал проволоку, затем зубами же и сгибал, из-за чего на них очень сильно страдала эмаль.
Потом, познакомившись с Генкой Вакировым – соседом по даче в деревне Кобяково, заядлейшим рыболовом, научился у него делать рогатки настоящие – из ореховой рогатулины, с мощной резиной и крепким кожетком. Из этих рогаток Павел с Генкой расстреливали в прудах надоедливых лягушек – на спор. Спустя годы, Павел об этом сильно жалел но, что было, то было.
Он вообще любил стрелять: из разного рода рогаток, из самодельного лука, из самодельного арбалета, в тире – из пневматической винтовки… Когда в школе появился военрук и пригласил всех желающих записаться в секцию стрелков из малокалиберной винтовки, Павел Балашов вызвался первым. В армии в плане стрельбы ему не было равных. Вернувшись на гражданку, он предпринял всевозможные усилия, чтобы вступить в военно-охотничье общество. С основной целью – приобрести ружье. Чего и добился. Для начала обзавелся ИЖ-евской одностволкой, затем – более серьезным оружием, двуствольной ТОЗовской вертикалкой, а затем и пятизарядкой МЦ 21–12. Охотился, правда, не так уж часто, – рыбалка нравилась больше, но навыки в стрельбе не растерял.
Последний выстрел пришелся вдогон убегающим кабанам, и, кажется, Павел вновь не промахнулся, во всяком случае, из зарослей камыша, в которых скрылось стадо, послышался свинячий взвизг. Он собрался, было, выстрелить на звук, чтобы добить зверя, но тут на него кто-то обрушился.
Конечно же, понятно – кто. Замор прыгнул на Павла сверху, обхватив руки с автоматом железной хваткой, повалился вместе с ним на землю, и оба покатились под горку. Очень опасно покатились, неконтролируемо ни Павлом, ни Замором – ушибаясь о камни, натыкаясь на корни и сучья. При этом Замор не ослаблял хватку, а Павел не выпускал из рук автомат.
Не выпускал до тех пор, когда они наконец-то докатились до ровной площадки перед пещерой, где нашелся-таки бульник, о который Павел хорошенько приложился затылком. Из глаз знатного рыболова посыпались искры, а когда искры закончились, и двоиться в глазах перестало, он увидел направленный себе в лицо ствол «калаша». И тут же услышал щелчок – тот самый характерный щелчок, означающий, что в магазине автомата закончились патроны.
На всякий случай Замор передернул затвор и, поняв, что патронов в магазине действительно нет, перехватил автомат за ствол и замахнулся на Павла прикладом.
– Спокойно, Замор! – грохнувший за спиной браконьера выстрел заставил того замереть с поднятым автоматом.
– Так и стой, а дернешься, получишь пул в жопу, – пообещал Сэмэн. – Змей, ты как?
– Терпимо, – Павел поднялся на ноги, отряхиваясь и со злостью глядя на коварного хозяина острова.
– Перебрось ему «калаш», – велел Сэмэн Замору. – Только аккуратно, без резких движений.
– А что будет потом? – спросил браконьер, медленно опуская и удобнее перекладывая автомат.
– Вместе поплывем в лагерь, – чуть подумав, сказал Сэмэн. – Ты будешь на веслах – на мушке у Змея. В случае чего, рука у него не дрогнет. Ну а в лагере разберемся.
– Обещаешь, что не пристрелите на полдороге?
– Если не станешь дергаться, то обещаю, – сказал Павел.
– Договорились, – издав хрюкающие звуки, которые можно было бы посчитать за смех, Замор мягко бросил автомат Павлу, и тот его ловко поймал.
– Ты сам-то как? – спросил он у Сэмэна, для начала жестом приказав Замору опуститься на землю и все равно на всякий случай, обходя его по дуге.
– Побыстрей бы смотаться отсюда, да к лекарю, – поморщился тот, протягивая Павлу пистолет.
– Слушай, потерпи еще три минуты, подержи этого на мушке, а я быстренько кабырыбу прихвачу.
Услышав это, Замор не нашел ничего лучшего, как отреагировать очередной порцией хрюкающего смеха.
Глава семнадцатая
Люди и звери
– Обед готов, все подходите, пока не остыло! – голосисто объявила Нинель на весь палаточный лагерь после того, как к берегу одна за другой причалили четыре лодки.
– У тебя водка есть? – оказался первым рядом с поварихой Лёва, выглядевший, словно пустым мешком пришибленный. Только что его рвало, да так сильно, как никогда в жизни и во время очередной паузы между приступами, и Монокль, вытаскивающий вместе с Прохором, Осокой и одноруким Ношпой трупы из лодок, приказал ему идти в лагерь и через Евдокимыча вызывать подмогу.
– Что случилось? – нахмурилась Нинель.
– Ты на берег лучше не ходи…
– А что там, на берегу?
– На берегу? Тапир, Трида, два егеря, еще какая-то… женщина. Вернее – все, что от них осталось.
