Колбин откинулся назад. Уставшие за день кости блаженно соприкоснулись с твердой спинкой стула. Со стены с маленькой черно-белой фотокарточки скромно улыбался довольный Ельцин. Чуть правее куда более задорно смеялась девушка в полосатой блузке и блестящей лайковой юбке, рекламируя колготки «Virgo».
— Вот, товарищ майор, может, это Вас заинтересует? — к столу подошел старший сержант с еще одним листком бумаги в руках.
— А что там?
— Земляк Ваш погиб. Проходил по запретной зоне вблизи старого дома. Обвалился балкон пятого этажа, частично разрушил балкон на четвертом и прихлопнул парня в лепешку. Так сильно, что кажется даже, парень сам с пятого этажа спрыгнул.
— Ну, ну…
— Но самое интересное, что у этого же дома сегодня ночью произошла драка. Одному там не повезло — череп проломили.
— А он, случайно, не мой земляк?
— Может, и Ваш, товарищ майор. Кто его знает? Он без документов валялся.
— А у второго что?
— При нем были водительские права на Хомякова Василия Венедиктовича.
— Постойте, а вы сам дом осмотрели?
— Нет, конечно, да и зачем? Дом большущий. Его целый день осматривать надо.
Волна решимости подстегивала Колбина. Может, это был и не оборотень. Но странные смерти возле заброшенного дома только непосвященный в тонкости этого поистине загадочного дела мог сбрасывать на простое совпадение. Если оборотень все же сидел, затаившись в Санкт-Петербурге, то пустой дом — не самое плохое место для убежища.
— Поехали, — Колбин пихнул под столом ногу Соколова. — Немедленно туда. Надо срочно обследовать этот дом, — и, врываясь в кабинет начальника управления без доклада, выпалил. — Товарищ полковник, дайте в помощь два патруля.
Товарищ полковник, которому Лжеуварова представили как отъявленного рецидивиста, согласно кивнул, и Колбин быстрыми шагами понесся к выходу.
Но было уже поздно. В этот самый момент Федя с помощью ломика сокрушил последнюю доску, преграждавшую доступ в дом. Выставив вперед АКСУ, предусмотрительно снятый с предохранителя, он смело шагнул в подъезд…
… Я находился в чрезвычайно подавленном состоянии. Не есть столько времени, да еще и эти три бессмысленные смерти. В фильмах оборотни, разделавшись с каким-нибудь простачком, тут же пожирали добычу, не отходя от кассы. Но то в фильмах, а на деле у меня тошнота подбиралась к горлу при одной мысли об этом. К тому же, боли в руке и десне стали уже хроническими и теперь словно соревновались друг с другом по силе и характеру. Только коленная чашечка быстро пришла в норму — ведь то была обычная боль.
Первым делом я хотел покинуть этот дом, где каждая квартира напоминала мне о жестокой схватке. Но с этим пришлось повременить. Сначала приехала милиция, я и битый час трясся от страха, думая, что теперь-то дом обыщут непременно, но обошлось и на этот раз. Потом куча любопытных рассматривала мое здание со всех сторон, а какой-то бойкий старичок рассказывал им о случившемся с таким знающим видом, что было неясно, почему он не показывал своей палочкой на окна квартиры, из которой я украдкой наблюдал за происходящим.
Весь день возле дома в запретной зоне шастали посторонние люди. В такой ситуации осуществить побег было невозможно. Тягучие часы вынужденной бездеятельности накаляли обстановку до предела. Каждый шорох настолько пугал меня, что я готов был биться головой об стенку, лишь бы заглушить в себе этот страх. А время все же текло, и на часы показывали уже без десяти шесть. Странно, но все эти дни я ни разу не забыл завести часы. В одной из комнат я обнаружил пыльную бутылку с водой, оставшуюся здесь со времен проживания какого-то бомжа. Теперь я сидел, прислонившись к стене, и смаковал каждый глоток, утоляя накопившуюся жажду.
Я ждал темноты, чтобы покинуть заброшенный дом, но гулкие удары откуда-то снизу возвестили о нежданном госте, сметающем все преграды на пути ко мне. Я ни секунды не сомневался, что это милиция, наконец, занялась обыском. Отвратительное настроение и голодная слабость убивали во мне любую попытку к сопротивлению. Поднявшись, я зашагал навстречу судьбе.
Судьба преподнесла мне маленький, но неприятный сюрпризец: я не увидел ни одного человека в форме, зато навстречу мне бодро шагал по ступенькам не кто иной, как Федя. По своим отметинам я запросто узнал его в полумраке подъезда. Нас разделял всего метр, но в высоту, так как стояли мы на соседних лестничных пролетах. Федя, узнав меня, моментально послал в моем направлении очередь из такого уже знакомого АКСУ. Пули звонко зацокали по стенке, но ни одна из них, к счастью, не задела меня. Именно к счастью, ибо я уже знал Федю и знал, что он учитывает опыт каждой встречи.
Страх погас в одно мгновение, осталась ненависть. Я перемахнул через перила, рухнул на Федю и сбил его с ног. Вцепившись друг в друга, мы покатились по ступенькам вниз, пока федины руки вдруг не разжались. Я вскочил на ноги, Федя слабо шевелился. Он сильно стукнулся головой и на несколько секунд потерял сознание. Но вот оно возвратилось к нему, и он потянулся за валявшимся неподалеку автоматом. Однако я не растерялся и первым схватил оружие за ствол. Лицо Феди приняло злобное выражение. Внезапно он подтянул ноги к туловищу, губы его о чем-то беззвучно шептали. Опираясь на руки, он вскочил и замер, пошатнувшись. Я ударил его по затылку рукояткой автомата, и Федя упал снова.
Вот тут-то я совершенно растерялся. Я не знал, что мне с ним делать дальше. Ненависть исчезла, хотя я отлично понимал, что не встреться мы тем январским вечером, учился бы я тихо-мирно, а не сидел в этом проклятом доме. Легче простого было пристрелить его сейчас, чувство опасности било во мне ключом, но, глядя на бессильно лежащего Федю, мне не хотелось добивать его.
Федя этого, разумеется, не знал. Поэтому, изловчившись, он оттолкнулся от пола и в броске выхватил у меня автомат. Сразу же он нажал на спусковой крючок. Одиночная пуля пролетела высоко над моей головой. Я нырнул в первую попавшуюся квартиру. Федя снова почувствовал себя хозяином положения. Тихо, как охотник, подкрадывался он ко мне.
Я оказался в однокомнатной квартирке и сразу же забился в угол. Ни в кухню, ни в ванную комнату уже нельзя было пробраться — они отлично простреливались из коридора.
— Э, Сверчок, — раздался тихий сдавленный голос Феди, — выходи. Выходи сам — легче умирать будет.
— Во тебе! — не удержался я и тут же сжался в комок, ожидая выстрела. Но нервы у Феди всегда были в порядке.
— Выходи, — продолжил Федя, — куда денешься. Если даже сейчас сколешься, то в другой раз под хомут попадешь. Я же говорю, деваться тебе некуда.
