— Ну, быстро следующий! — скомандовал он. — Пока шеф не прибежал.
И следующий моментально нашелся.
* * *
Тузик бежал, как его разбудили, в трусах, на бегу протирая глаза. Хмель еще не выветрился, но уже почти не нарушал координации движений.
— Русалочка! Ах, русалочка! — бормотал он в предвкушении…
Алевтина даже не проснулась, когда он вскочил.
* * *
— Так, — скомандовал Домарощинер. — Взяли за руки-за ноги, вон большая лужа — окунуть и прополоскать, чтобы крови не было, а то шеф головы оторвет!.. И молчать!..
Лава была от боли практически без сознания — так, доносились отдельные непонятные звуки. Ее опустили в довольно глубокую лужу, подергали туда-сюда в воде и выбросили на берег. Потом оттащили на сухое место. И тут появился Тузик, всклокоченный, с горящими глазами в трусах.
— Где моя русалочка?! — возопил он.
— Вон, — показал Домарощинер.
Тузик недоверчиво посмотрел на почти бездыханную девчонку.
— Почему мокрая?!
— Так ведь из озера выловили! — объяснил Домарощинер.
Телохранители подтверждающе закивали. Первый хотел было что-то сказать, но почувствовал острое лезвие сзади и прикусил язык.
— Почему без сознания?
— Видимо, не может долго без воды, как рыба, — не растерялся Домарощинер. — Потому и не донесли до тебя. Послали гонца… Быстро вкусите прелестей русалочьих и надо ее обратно в озеро, чтобы не сдохла.
— М-да? — недоверчиво промычал Тузик. — Ее бы вымыть и высушить…
— Сдохнет, — покачал головой Клавдий-Октавиан. — Русалки в сухом виде не могут… Смотрите, какая прелесть — волосы до пят, глаза, когда откроет, зеленущие… Откушайте, Туз Селиванович, не пожалеете.
— Й-ех! — взвизгнул Тузик и, спустив трусы, ринулся на русалку.
Лава застонала и открыла глаза, полные ужаса и боли.
— И правда — зеленые, — просипел Тузик радостно. — Русалка!.. Ну, Клаша, озолочу!..
* * *
— Что за шум? — насторожился Кандид. — Осторожно, я посмотрю.
Он исчез в кустах прежде, чем Нава с Ритой успели среагировать. С его-то слоновьим изяществом только и ходить на разведку. Поэтому, не дожидаясь его возвращения, они бесшумно ринулись следом.
Кандид увидел световое пятно, огороженное несколькими мужскими силуэтами. В центре пятна наблюдалась какая-то возня. Приблизившись, он понял, что там насилуют женщину. Это было совершенно очевидно. И он, не раздумывая, бросился вперед, сорвав с шеи заветный скальпель.
Кто-то из круга среагировал на шум и повернулся к Кандиду. Его рука автоматически выстрелила кулаком в лицо нападавшему. Но Кандид, натренированный поединками с мертвяками, молниеносно припал на колено и полоснул скальпелем по ноге, перерезав подколенные сухожилия. А когда противник согнулся от боли, не глядя, полоснул лезвием по шее и бросился в центр светового круга, образованного светом карманных фонариков. От неожиданности круг распался, световые пятна заметались, а Кандид уже оказался около жертвы и, схватив насильника за волосы, резким движением содрал с поверженной женщины. Телохранители опомнились и бросились на помощь шефу, причем, двое, сохраняя спокойствие, освещали поле боя. И пришел бы конец и Кандиду, и Лаве — обоих бы затоптали в толкучке, если бы вдруг телохранители не застыли в тех позах, в каких находились. Вокруг них заклубился лиловый туман, и еще два фонарика — Риты и Навы — осветили место трагедии.
Под Кандидом скулил от боли голый Тузик, а чуть в стороне лежала растерзанная окровавленная Лава.
— Ты кто?! — подвывал Тузик. — Отпусти гад! Убью!.. Что стоите, выродки? Берите его!.. Отпусти! Заплачу — мало не будет!..
— Все, мразь! — сказала презрительно Рита. — Кончилась твоя власть. Деньги — тлен, а на силу всегда найдется сила!
— Рита! — узнал Тузик и заблеял: — Риточка! Я всегда хотел познакомиться с тобой поближе.
— Сейчас познакомишься, — пообещала она. — А-ну, встань!
Он повиновался, представив картину жалкую и страшную — голый, измазанный кровью жертвы, трясущийся от страха.
Кандид ничего этого не видел. Он склонился на коленях перед Лавой, приложив ухо к ее груди.
— Бьется! — выкрикнул он. — Живая!.. Лава, девочка моя. Как же ты здесь оказалась?!.. Не уберег, опять не уберег!..
Нава вдруг почувствовала, как внутри нее поднимается нечто темное и грозное. Она почти перестала ощущать себя Навой, а была частью силы, которой ничто не может противостоять. И еще она вдруг почувствовала себя своей матерью — Таной, попавшей в круг взбесившихся самцов. Ощутила себя женщиной, беззащитной и оскорбленной. И приняла решение, о возможности которого ей говорила Тана. И привела в действие силу, остановить которую ничто не может.
Бросившись к Лаве и Кандиду, Нава провела руками по телу Лавы сверху вниз.
— Много внутренних кровотечений, — сказала она, — сломано два ребра, трещина в тазобедренном суставе, многочисленные порывы в половых органах… Бедная девочка… Разве ты не отвел ее в деревню?
— Отвел, — вздохнул Кандид. — И Староста, и Кулак с Колченогом должны были не спускать с нее глаз…
— Да уж, — сокрушенно покачала головой Нава, — влюбленную женщину ничто не остановит…
— Я еду к вам, — сообщил Перец. — Ее надо срочно доставить к Врачу!
— Раны я и сама залечу, но у нее проблемы с психикой, — мрачно сообщила Нава.
Она углубилась в лечение, оглаживая тело Лавы и чуть прикрыв глаза для большей концентрации энергии.
Перец летел на МБМ, круша все на своем пути. Прыгающие деревья с трудом успевали отпрыгнуть в стороны, кусты, травы и обычные деревья становились невинными жертвами. Рокот МБМ доносился и до поселка, будя некоторых нервных обитателей.
А Кандид чувствовал себя раздавленным червем.
Рита же вершила свой суд.
— Ты хотел познакомиться со мной поближе? — холодно спросила она Тузика. — Ну, так иди сюда.
Тузик сделал маленький шажок. Было видно, что он упирается, но ноги сами идут.
— Надругательство над этой девочкой было самой крупной и последней ошибкой в твоей мерзкой жизни, — сказала Рита.
— Эт-то не девочка, — заикаясь, проблеял Тузик, — это русалка…
— Идиот! Это обычная лесная девочка, аборигенка, как вы называете… Русалка — это я… И она, — показала Рита на Наву. — И мы тебе не по зубам.
— Но… но… Домарощинер… сказал… выловили в озере… мокрая… глаза зеленые… — сник Тузик.
— Домарощинер? — насторожилась Рита. — Где он?
Она оглядела замороженных громил и труп одного из них. Клавдия-Октавиана среди них не было.
