— Не успел, — признался он.
— Как ты был далеко!.. Я не могу, когда ты далеко…
— Я здесь, девочка моя, — выкрикнул Кандид.
Лава открыла глаза, громадные темно-зеленые глаза, каких у обычных материковых людей не бывает. Сейчас в них светился ужас.
— Ты не Молчун! — закричала она и зажмурилась. — Ты — один из них!
— Их больше нет, Лава, — мягким голосом сказал Кандид. — Здесь я, Молчун, Перец, Нава и Рита. Мы больше не дадим тебя в обиду…
Лава недоверчиво открыла глаза.
— Голос Молчуна, а ты не Молчун! — тихо взвизгнула она. — Ты украл его голос!.. Мне плохо, значит, Молчун далеко!.. Позовите его!..
— Успокойся, милая, — повела руками над ее головой Нава.
Лава закрыла глаза и тихо вздохнула. Потом снова открыла глаза.
— А, Молчун, — узнала она. — Тебя позвали. Тут кто-то говорил твоим голосом, только я ему не поверила и прогнала… Как далеко ты был… Всегда успевал, а в этот раз не успел… Я тебя не послушалась… Мне так плохо без тебя стало… А Кулак с Колченогом думают, что я в доме у отца сплю. Я их обманула. Ты их не ругай… Знаешь, Молчун, я теперь не могу быть твоей женой. Меня испортили. Я теперь не женщина. А не женщина не может быть женой…
При этих словах Нава вздрогнула, будто ее укололи.
— Нет, Лава, ты самая прекрасная женщина на свете! — воскликнул Кандид. — Тебя поранили, но ты поправишься!.. И… будешь моей женой! — выдавил он из себя обещание.
— Ты мужчина, Молчун, тебе не понять… Я больше не хочу быть женщиной… Оказывается, это так плохо — быть женщиной… Твоей бы женщиной, наверное, раньше я бы смогла быть… Ты добрый и ласковый… Но не получилось… А теперь я не хочу быть женщиной. Зачем быть женщиной, если тебя всякий может обидеть!..
— Мы их уничтожили, — сказал Молчун. — Они больше тебя не обидят.
— Глупый, ты не видел, как другие мужики на меня смотрели… Раньше боялись трогать, потому что я дочка Старосты и твоя невеста… А теперь…
— Я никого к тебе не подпущу! — воскликнул Кандид.
— Пока ты рядом, никто и не подойдет… Но я уже не хочу быть ничьей женщиной, — всхлипнула Лава.
— И не надо, — согласился Кандид. — Выздоравливай, отдыхай, ты будешь среди друзей.
— Ты видел человека, упавшего в Чертову Пасть? — вдруг спросила Лава. — У меня одна подруга, когда бежала, поскользнулась и упала туда… Ты бы слышал, как она кричала!.. Сначала она стала жидкой, как каша, потом плоской, как лепешка, а потом растеклась по поверхности и исчезла… И это еще была сытая Чертова Пасть, тихая и спокойная…
— Колченог вон тоже попал ногой в Чертову Пасть, — ответил Кандид. — Конечно, он долго после этого был Колченогом, но теперь-то опять стал Скороходом…
— Он только ногой попал, а я вся, — вздохнула Лава. — Разве ты не видишь, Молчун, меня нет — я растеклась и исчезла… Я и тебя-то плохо вижу… Слышу хорошо, а вижу плохо, потому что, наверное, еще не совсем исчезла, а исчезаю… Подружка тоже растекалась, растекалась по Чертовой пасти и почему-то все время кричала, когда ее уже не было… Растекшаяся каша была, а ее не было… А кричала… Или это у меня в ушах ее голос застрял? Ее уже не было, а голос застрял… Вот и твой голос у меня в ушах застрял. Странные у меня уши… Меня уже нет. А твой голос застрял… Ты, Молчун, не расстраивайся, — вдруг сказала она деловым тоном. — У нас в деревне за тебя любая девчонка пойдет и женщина… Ты найди себе жену. Мужику нельзя без жены, он становится страшный, как рукоед или… Чертова Пасть… А где эти… эти?.. — приподняла она голову.
— Вот они, — показала Рита пальцем на семь белых, подрагивающих комочков размером с баскетбольный мяч.
«Как такие громилы уместились в такой объем? — удивился Перец. — Разве что удалено все лишнее — вода, газы, дерьмо»…
— Наверное, у них не было жены, — сказала Лава, равнодушно поглядев на шары.
— Души у них не было, — сказал Перец. — Вот только эта протоплазма с потребностями…
— Пошли вон, — брезгливо приказала Рита, и шары, вздрогнув, тронулись с места и покатились в темноту.
— Куда ты их? — спросила Нава. — Не в наш Город?
— Нет! Стану я поганить чистый Город этой мразью! — поморщилась Рита. — Я их отправила в утилизатор у биостанции. А там уж разберутся…
— Правильно, — кивнула Нава.
— Нава, — обратилась к ней Лава, — отведи меня в свой Город. Ты рассказывала, что он для тех, кто не хочет быть женщиной… Он очищает и дает новую жизнь… Я уже умерла… Мне нужна новая жизнь…
— Нет! — воскликнул Кандид.
— Ты не бойся, Молчун, — повернула к нему голову Лава. — Я вернусь к тебе… Как Нава вернулась, так и я вернусь. Я же говорила, что не могу без тебя… От тебя, вообще, уйти невозможно, ты, как Лес… Мы тебе вместе другую жену найдем…
— Не нужна мне никакая жена! — взвыл Кандид. — Мне вы нужны!
— Не сердись, Молчун, — рассудительно сказала Лава. — Мы у тебя будем, а жена мужику всегда нужна.
— Ты лучше сама поправляйся, и будешь мне женой! — потребовал Кандид.
— Извини, Молчун, никак не могу, — виновато вздохнула Лава. — Если б не умерла, обязательно стала бы тебе женой, я бы хорошей женой была тебе, Молчун, но вот исчезла… Кто в Чертову Пасть попадает, не возвращается. Растекается, растекается и исчезает… А деревню ты не оставляй, пропадут они без тебя. У мужиков в голове только бродило, каша да бабы. А бабы, они и есть бабы — на них деревня и держится — и поле, и дети, и пища, и мужики… Им помочь надо, а то сами к мертвякам побегут… Уже пошли такие разговоры…
— Не оставлю, Лава, — пообещал Кандид. — Только ты не уходи!
— Странный ты, Молчун, — серьезно сказала Лава. — Неужели ты не видишь, что я уже ушла.
— Так вернись!
— Вернусь, после Города, — пообещала она. — Не могу же я вернуться мертвая. Воскресну — и вернусь.
— Ты можешь что-нибудь сделать, Нава? — взмолился Кандид. — Или ты, Рита?
Подруги сосредоточенно склонились над Лавой. Она с интересом переводила глаза с одной на другую.
— Видишь, Молчун, смотрят, смотрят, а найти меня не могут, — показала она глазами на подруг.
— Точнее не скажешь, — кивнула Рита. — Ее психика уничтожена.
— Но она говорит почти разумные вещи! — воскликнул Кандид.
— Колченог тоже ходил, — ответила Нава. — Ты хочешь оставить ее психическим Колченогом?
— Нет, конечно!.. Но неужели бессильны время, покой, любовь?.. — не сдавался он.
— Деревенская дурочка, разумеется сможет существовать, — сказала Нава. — Но имеем ли мы право обрекать ее на это?
— Тем более, что альтернатива — вечная жизнь совершенного существа, — неожиданно вмешался в разговор Перец.
