Проверим. Но потом. Неизвестно, как караул, а он, пер Иеро, устал чрезвычайно. Руки дрожат, поджилки трясутся. И не от страха или смущения, а просто знобит. Рецидив болезни? Очень может быть. С чего это он решил, будто сайрин-лихорадка покинула его навсегда?
Вот и название придумалось - сайрин-лихорадка. Ничего название. Нужно описать ее. Это даже его долг, как первого больного. Он, конечно, так и назовет болезнь - сайрин-лихорадка, хотя, возможно, позже заклинатели дадут болезни название "Лихорадка Иеро". Пусть хоть что-то после Иеро останется.
Действительно, мысли позволяли себе некоторую вольность. Не расслабляться, не расслабляться.
И хорошо, что не расклеился, не раскис. Потому что к нему в дом зачастили прихожане - по двое, по трое, а то и сразу пять. Просили совета, изъявляли желание поработать для церкви, хотели получить разъяснение по богословским вопросам, приносили разные диковинки, могущие, по их мнению, заинтересовать священника, хотели прибрать в доме, поковыряться в маленьком садике, что у дома, посадить необыкновенно душистые цветы или дерево, что через пять, самое большое, шесть зим даст плоды.
А когда в назначенный час после вечерней службы прихожане расходились по баракам (новый устав вступал в действие с завтрашнего дня), каждый из них почел своим долгом выразить перу Иеро признательность за душевные слова, которыми он одарил всех добрых поселенцев Но-Ома.
Не оставалось сомнения - поселенцы выражали священнику сочувствие и поддержку.
Это ободрило Иеро. Знать, что ты нужен людям, дорогого стоит. И дом ему уже не казался узилищем, а стражи - тюремщиками.
Стражи и сами чувствовали неловкость положения, старались держаться неприметно и скромно. Дело служивое, поставили охранять, вот и охраняем.
Усердная приборка дома дала результаты поразительные - кругом все так и блистало чистотой. Кто-то не пожалел даже андалового масла, невесть каким образом очутившегося у поселенца, и теперь от скромной мебели веяло духом изыска и солидности.
Ничего, пусть. Он, Иеро, постарается не возгордиться.
Но напряжение дня давало о себе знать все больше и больше. Нужно бы полечиться. Да, кстати, а где пер Кельвин хранил свою аптечку? Кажется - Иеро не помнил точно, - он уже искал ее? Иеро еще раз, теперь внимательно, осмотрел домик. Ну не может такого быть, чтобы пер Кельвин был вовсе без лечебных средств и снадобий.
Но их не было.
Подпол, тут должен быть подпол. Иеро не гадал, в семинарии учили и строительству. Дом без подпола - все равно, что корова без вымени. Нефункционален.
Приглядываясь к полу, он подошел к ложу, откинул его вверх (надо будет впредь всегда днем держать его убранным, и места больше, и пристойнее).
Он правильно подумал, вот он, люк.
Иеро потянул за кольцо. Крышка откинулась тихо. А сделана отлично, двойная, меж досок ящичек с мхом-ледовиком для сохранения хладости и сухости.
Деревянная лесенка вела вниз, в подпол.
Ему показалось, будто он уже видел и люк, и лестницу. Вот только что внизу?
Иеро зажег свечечку, и стал спускаться. Хорошее подполье, глубокое.
Правильно он подумал, аптека пера Иеро находилась именно здесь. В маленькой подземной комнатенке было стыло, но сухо. Простые, грубые, но прочные полки стояли у стен, и на них были банки с плотно притертыми крышками, бутыли, бутылки и бутылочки с самыми разными жидкостями, берестяные короба с травами, и еще много, много чего. Аптека настоящего заклинателя.
У одной стены стоял алхимический стол, над ним нависал колпак, от которого отходила труба, отходила и терялась вверху. Верно, выходит куда-нибудь меж кустов садика, что рос у дома.
Вдруг под ногою Иеро что-то хрустнуло. Ах, это чертов палец. И свежий, не успел обсыпаться (чертовы пальцы служили недолго - через четверть луны раствор, которым пропитывали деревяшку, терял способность к воспламенению, вместе с этим меняя свой цвет с красного на серый и ссыпаясь с палочки прочь).
Кто-то здесь побывал, и уже после смерти пера Кельвина. Возможно даже - после того, как Иеро поселился здесь.
Он подносил свечечку поближе к банкам и бутылям, читая надписи на римском языке. Богатство, огромное богатство. Понятно, почему оно хранилось здесь. Нет, не покражи опасался пер Кельвин, кто же осмелится украсть что-нибудь у Заклинателя? Но - тепла. Тепло старит, а лед хранит. Здесь, внизу, вода и лед были в равновесии - вода оставалась водою, лед - льдом.
Некоторые названия он знал лишь понаслышке - тинктура рога белого риноцеруса, пульверис субтилиссимус усов сурийского тигра, ягоды человек-корня. Тут даже был Красный Корень, добытый в загадочной Ра-Амони, месте, которое картографы размещают далеко на юге, в краях, отдаленных от Канды обширными голубыми пустынями, пропитанными Смертью и отчаянием. Некоторые и вовсе считают, что Ра-Амонь находится по другую сторону Лантического моря-окияна, и ходят туда лишь слуги Нечистого одним им ведомыми путями. А капли Адского короля? Несмотря на страшное название, капли были вполне безобидными, но эффективным средством при недугах, вызванных тоскою и одиночеством. Или средство Акропулоса: попьет его старик, и через год полон рот новых зубов!
Некоторых же не знал вовсе. Помеченные словом "Венена", средства эти держались в самых дальних углах, и Иеро благоразумно решил там их и оставить.
Взял он самую малость - на повседневные нужды. Поднимаясь по лестнице, он еще раз осмотрел поземный кабинет.
Странно, но он, кажется, ожидал увидеть другое. Только вот что другое - никак не мог припомнить. Смутный и неуловимый образ словно дразнил его.
Кобеасы путают.
Наверху он помолился от души - какая помощь ниспослана поселению! Теперь он сможет утолять болести куда лучше, чем прежде.
А начать следует с себя, вон, как треплет озноб.
Никаких диковинных средств применять Иеро не собирался. Достаточно будет употребить лукинагу, обработанную по способу Алена, и вытяжку ивовой коры, средство, дарованное в незапамятные времена Заклинателем Байером, человеком, сведущим в корнях и травах лучше, чем кто-либо до него, да, похоже, и после.
Он отмерил положенную дозу каждого из снадобий, принял, запил полустаканом воды. Должно стать лучше.
До захода солнца оставалась едва склянка, когда послышался мерный топот, в который вплетались шаги другие, легкие, воздушные.
Он выглянул в окошко.
Четверо стражей границы шли к нему. Не слишком ли много для одного священника? или они эскортируют семейство достопочтенного Хармсдоннера - Абигайль, Лору и Сару.
Вошли только женщины, а стражи сменили дневную пару. Ха, эскортируют. Это - женщины-пионерки, они сами способны позаботиться о себе. У каждой по короткому, но очень острому мечу Сур-Альской работы, и по дамскому арбалету - облегченному, за пятьсот шагов, пожалуй, стрела и не убьет. А за пятьдесят - наповал, женское оружие все-таки больше предназначалось для защиты.
