— И при чем здесь мы? — вопросила мама тем самым голосом, который раньше был признаком возможной порки. О времена, о нравы!
— Я же говорю: надо пару недель пожить в другом месте.
— Мы никуда не поедем! Не убьют же нас, в конце концов!
— Мам, ну что ты говоришь? Конечно, никто вас убивать не будет — кому вы нужны? А вот… украсть, чтобы я рассказал про свою работу….
— Да пропади она пропадом, твоя работа! — взвилась мать. Отец под горячую руку не лез, скромно помалкивая в сторонке. — Я не для того тебя растила, чтобы тебя однажды прибили в подворотне!
— Ма… — начал было я, но она не дала вставить даже слова.
— Что там у вас происходит? — бушевала она. — Где твой майор, Дрова… как его?
— Дроботецкий, — услужливо подсказал я. — Сергей Викторович.
Стало грустно. «Моего Дроботецкого — уже нет». Умом я все понимал, но почему-то не мог с этим смириться. Наверное, такое часто происходит, когда сообщают о смерти близкого человека, а охотник успел стать мне — очень близким.
— Он занят, — ответил я. — Уговаривает начальство оставить все по-старому.
— Ну и чего мы тогда будем суетиться? — папа вроде бы спросил, но сделал это так, что всем стало ясно, каково его мнение на этот счет.
— Суетиться-то как раз и нужно. Наши противники тоже понимают, что дело может закончиться не в их пользу. Конечно, им надо все сделать по-своему: разработки, пока еще не зарегистрированные, сулят авторитет, уважение, патенты и, как следствие, баснословные прибыли. Такое терять никому не хочется!
«О, враль! Мне бы басни писать».
— Я. Хочу. Знать. Только. Одно! — отстрелялась мама. — При чем здесь ты?
— При том, что формально уже перешел к другим работодателям. Но в действительности мы их просто не пускаем. Зато у новых хозяев есть возможность требовать информацию на законном основании.
— Что-то я не пойму, — сказал папа. — Как это: у тебя новый босс, но ты его не слушаешься? И что он тебя не вышвырнет на улицу?
— Институт бросил, — тут же напомнила мама. — Чем думал только?
— Не только я не слушаюсь, пап. Дело в том, что бумаги еще не подписаны. Просто самое главное начальство сказало начальству поменьше «владей» и кивнуло на нас. А Дроботецкий с этим не согласен: мы работали как черти, а кто-то придет и все заберет? Теперь у того самого главного начальника — дым столбом: решают судьбу нашего института. А пока не решили, любители поживиться за чужой счет требуют передачи дел. Их даже если и прихватят, они оправдаются: «Сказано, мол, теперь мы этим занимаемся»
— Что же они не зажмут тебя где-нибудь в переулке? — спросил отец, молчаливо подтверждая, что все понял.
Я усмехнулся:
— Меня зажмешь!
И, подняв правую руку, с размаху вбил указательный палец в стену. Сантиметра на четыре:
— Я, как-никак, солдат нового поколения.
— Если ты, солдат нового поколения, будешь мне дырки в обоях делать, не посмотрю, какой ты там есть — излуплю как собаку! — отозвалась мама, грозно потрясая полотенцем. — Тебе-то что, тебе не жалко: это мы тут с Надей пласталась, а у некоторых голова срочно заболела!
— Голова у меня на самом деле болела! — огрызнулся я.
— Хоть даже и так! Сначала думать надо, а потом делать!
— Хорош! — хлопнул ладонью отец. — Что делать теперь будем?
— А что теперь делать?! — рявкнула мать. — Это раньше надо было драть, чтоб семь шкур сошло! Теперь уже поздно!
— Вера!!
— …Может, к Рае пойдем, поживем пока у нее? — предложила мама после некоторого раздумья.
— У Райки своих забот полно, — парировал отец.
— Тогда, может, к Мише — приятелю твоему?
— У Мишки сын женился, все вместе теперь там живут, с маленьким ребенком…. Некуда нам идти. Значит так, Кеша! Если твоему начальству мы так важны, пусть оно нас охраной и обеспечивает!
Мама вопросительно взглянула на меня.
— Да идите вы все в гостиницу! — сообразил я. — Дня два продержитесь, потом достану деньги — принесу.
Разговор затянулся.
Под шумок из дальней комнаты вышли Надя с гостем. О чем-то немного пошушукались, пока парень одевался-обувался.
Щелчок дверного замка. Двойное «До завтра». Интересно, а чего это я так вслушиваюсь? Может, на самом деле ревную? Скривившись, переключился на разговор.
Надя подошла ко мне, взяла за руку и повела в комнату. Там, плотно затворив двери, сестра требовательно спросила:
— О чем ты хотел поговорить?
Молодец сестренка — сразу берет быка за рога. Я тоже не люблю ходить вокруг да около, так что не стал церемониться и доверительно сообщил:
— Ба-альшие проблемы.
Как ни странно, она чуток расслабилась. Неужели думала, что я буду обсуждать ее пацана?
— Какие проблемы?
Какой вопрос — такой и ответ:
— Большие. У меня неприятности с вампирским сообществом. Вам надо на всякий случай переехать.
— Какие неприятности? — спросила она, игнорируя мои последние слова. Но, возможно, мне так показалось.
— Да, долго рассказывать!
— Ты уж потрудись, пожалуйста! — язвительно заметила сестра. — Хотелось бы иметь представление о текущих событиях! Раз уж мы оказались в них замешаны.
Нет, она ничего не пропустила. Определенно.
— Короче, вампиры узнали про меня; про что, что я существую. Ну и, значит, выяснили, что меня изучали в одном научном институте. Узнали и захотели ученых… убить, в общем. Я заступился и, по-моему, вампирам это сильно не понравилось. Да что там, это им точно не понравилось! Так что теперь они могут иметь зуб и на меня. Поэтому вам тоже может грозить опасность. Вкратце — все! Еще, правда, Фаргел может заступиться.
— Подожди, я ничего не понимаю! — прижав ладони к вискам, она замотала головой. — Какой Фаргел?
Как какой? Я ошеломленно смотрел на Надю. Неужели я ей ничего не рассказывал? Пришлось срочно пролистать память. Да, давненько беседовали…
Что ж, лучше поздно, чем никогда. Присев на кровать, я начал длинный, обстоятельный рассказ…
Сначала Надя все так же стояла у двери, потом, не отрывая от меня обеспокоенных глаз, переместилась ближе — на стул возле письменного стола. Сейчас она уже не злилась. Сейчас она, затаив дыхание, слушала необыкновенную историю, почти сказку, главным героем в которой был ее брат. Переживая, заботливо смотрела на меня, иногда жалела. Вот начала беспокоиться…
Все когда-то кончается. Завершилось и мое повествование. Завершилось — и словно, пробудившись от сна, глубоко вздохнула сестренка. Теперь в ее глазах плескалась тревога. Но вслух она сказала иное:
