— Все это не значит, что нам что-то грозит.
Я пожал плечами:
— Ты же знаешь: лучше подстраховаться.
— Не знаю, как я смогу уговорить родителей, — в замешательстве проговорила она.
— Расслабься: мы уже поговорили.
— Когда? Ты что?
— Про вампиров, само собой, ничего не рассказывал, — я криво ухмыльнулся. — Так, наплел про служебные дрязги. Если тебе нужны подробности — поинтересуйся у мамы. Родители зашевелились. Теперь надо заставить их перебраться в другое место. Поможешь, если будут упрямиться?.. А, может, и не будут.
Я замолчал.
— А если у меня не получится?
— Постарайся, чтобы получилось. Пожалуйста. Иначе придется уповать на то, что вампиры про вас не вспомнят.
— Лучше бы они вообще про нас не знали? А, может, не знают?
— Фаргел знает. Он вроде на моей стороне, но… черт его знает!
— …Чем ты собираешься сейчас заниматься? — спросила Надя после минутной паузы.
— Хочу найти Фаргела, попросить его повлиять на Старейших — другого союзника у меня тут нет. Еще придется заняться поисками донорской крови: без Дроботецкого этим никто заниматься не будет. Кроме, разве что, Димки. Но я не уверен, что у него есть нужные связи.
— Я считаю, ты должен обо всем рассказать родителям, — блекло заявила Надя.
Я так удивился, что поначалу даже внимания не обратил, каким тихим, предательски дрожащим голосом это произносится.
— Шутишь?! Думаешь, им станет легче?
Она хотела что-то ответить, но вдруг обхватила худенькие плечики руками и заплакала.
— Кешка, мне страшно! — всхлип. — Что теперь делать?
Я подошел ближе. Осторожно, что бы не сдавить, приобнял:
— Мне тоже страшно. Прости, что втянул тебя. Если бы не ты, не знаю, что со мной было бы.
У нее началась истерика:
— Прости?! Никогда не прощу!! Это ты во всем виноват! Это из-за тебя мы должны бояться! Ты должен был думать о нас, когда кривлялся там!
Надя раз за разом толкала меня в грудь — с тем же успехом она могла толкать какое-нибудь столетнее, крепко вросшее корнями в землю дерево. Я не защищался.
Привлеченная шумом, в комнату заглянула мама. Не увидев ничего, требующего немедленного вмешательства, тихонько прикрыла дверь.
Подняв руку, я неловко погладил сестру по голове.
Потом Надя уже не толкалась, не кричала, не проявляла вообще никакой агрессии — просто плакала. Трудно сказать, сколько мы так стояли, занимаясь каждый своим делом: я как можно ласковее гладил ее волосы; она — питала влагой мою одежду. Постепенно рыдания стали затихать, и вот Надя отстранилась, медленно вытерла глаза.
— Будь рядом, — попросила она. — Хотя бы несколько дней.
— Хорошо. Только мне сперва нужно Димку предупредить, и с Фаргелом поговорить. Утром вернусь.
Еще раз всхлипнув, она неловко обняла меня, отодвинулась — и проговорила:
— Иди.
Я пошел. Всегда чувствовал себя неловко в подобной ситуации: никогда не знаешь толком, что делать, если люди плачут. Лучше бы они радовались.
Пока я натягивал куртку, собираясь покинуть родительский дом, Надежда стояла рядом. Уже не хлюпала носом, уже перестали течь блестящие капельки из уголков глаз — стояла и неотрывно на меня смотрела. Будто на фронт провожала!
Мама отложила дела, вышла, чтобы тоже меня проводить. Стояла у входа в зал, молча наблюдая за дочерью. Не вмешивалась.
Открыв дверь, я изменившимся голосом бросил короткое «пока» и поспешил прочь.
Ну не знаю я, чего от меня ждут: не умею себя правильно вести в такие моменты! Всегда хочется забиться под кровать, скрыться с глаз. Девчонкам проще — «сюсю-мусю», друг с дружкой повздыхали, пообнимались — и готово: все счастливы. Мужчины некоторые тоже — мой отец, например: никогда не покажет, что чего-то боится…
— Теперь, может, объяснишь, чего ты вытворял перед Советом?
Я вздрогнул так, как иные прыгают.
А? На лавочке перед подъездом сидел Фаргел, бесцеремонно взяв меня на прицел своих красноватых глаз. На ловца и зверь…
Остается выяснить, кто из нас ловец. Я подошел к Старейшему, сел рядом.
— В смысле?
— Что такое «Всмысле»? — непонимающе переспросил он. — После того, как ты поставил телепатическую защиту, я не всегда тебя понимаю.
— Я хотел спросить, что ты имеешь в виду?
— Твою реплику, конечно! Мы все умеем чувствовать привязанность, поэтому и не удивились, когда ты стал защищать смертных, но зачем тебе надо было бросать нам вызов?
— К-какой вызов? — произнося это, я чувствовал себя невероятно тупым. Да простят меня ценители культурного слова.
— Зачем ты назвался Фельве? Разве ты не знаешь, что ты творил этот друд?
— То же самое, что вампиры творят со смертными, — огрызнулся я. — Чем вы лучше? А как услышали его имя, небось в штаны наложили?
Сам не пойму, зачем нарываюсь на неприятности? Нервы! Закончу разбираться со Старейшими — и на лечение! В институт Склифософского. Тем более что мне там самое место… М-да. Юмор-то черный.
— Наивно и просто глупо, — мягко пожурил Фаргел. — Так недооценивать Старейших может только невысохший щенок. Радуйся, что они отнесли тебя к этому виду.
«Нашли щенка!» — возмущенно подумал, на самом деле признавая, что до силы, опыта и возможностей Старейших мне ох, как далеко.
— А ты, значит, думаешь иначе?
— Щенок и есть, — выдал оценку Фаргел. — Не такой малыш, как они думают, но все равно глупый. Так зачем тебе понадобилось называться Фельве?
Будь что будет. Или? Нет, иначе мне вампиров не удержать! А, какого черта!
— Потому что, по-моему, я и есть Фельве, — на всякий случай я решил смягчить формулировку.
— Чушь! — Фаргел даже фыркнул от возмущения. — Я знал друда, видел его глаза; я навсегда запомнил его походку. Я убил его! К чему ты мне это говоришь?
— Затем, что это правда. Я считаю, что в прошлой жизни был друдом по имени Фельве.
— Вот оно что! Ты имеешь ввиду те сны? Я считал тебя более здравомыслящим.
Сны? Как он узнал?
— Прочитал в твоих мыслях при первой встрече, — ответил Фаргел, внимательно следя за моим лицом. — Очень хотелось разобраться, почему ты так меня боишься.
Что же получается: он знал еще тогда — и выжидал? Трудно предугадать пути Фаргела!
— Почему? — хрипло спросил я.
— Что почему? Выражайся яснее.
— Почему ты молчал? Почему ничего не сделал?
— А что я должен был с тобой делать? Ты был просто еще одним вампиром. Да, убившим своего прародителя, но сделавшим это по серьезной причине. Да, жалким новичком, но хитрым и осторожным, а, значит, заслуживающим право существовать. Я знал о тебе все с самой первой нашей встречи начала: вампиры — не такие создания, которых можно оставлять без присмотра. Я наблюдал за тобой, испытывал тебя, — я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты — не Фельве. У тебя совсем иной характер, ты по-другому мыслишь. Но ты еще можешь стать друдом. Правда, не из-за жажды власти или всемогущества, а чтобы защитить близких или отомстить. Ты можешь им стать, если уничтожить твою семью.
