Волнующаяся многотысячная толпа не поняла, когда как появился перед ней высокий, бронзовокожий человек с коротко остриженными светлыми волосами. Одет он был настолько необычно, а стоял в такой свободной и раскованной позе, что все поневоле затаили дыхание, рассматривая его. Видимо, по чистой случайности стоял он на таком месте, что был хорошо виден отовсюду. Даже те, кто стоял в задних рядах, могли свободно его разглядеть.
- Друзья мои, - мягко произнес Мадурай, - вы утомились, ожидая загадочных лурдов. А это нехорошо. Вам следует идти по домам, друзья мои.
Толпа вздохнула как один человек. Ничего угрожающего не было ни в словах, ни в интонациях странного воина. Однако всех охватил ужас. Они почувствовали, что виновны перед ним, а он волен карать и миловать по своему усмотрению. Людям стало страшно, и они попятились, отступили. Всего на один или два шага, но начало было положено.
- Может, вы хотите что-нибудь сказать моему командиру? - столь же спокойно продолжил Мадурай, и его указательный палец внезапно уперся в какого-то толстяка, стоявшего в первом ряду. - Наверное, ты? Или ты? - Указующий перст переместился на соседнего человечка, моментально ставшего жалким и испуганным.
- Нет, нет, господин!
- Тогда что же вы делаете здесь? - спросил лурд жестко.
Все стали переглядываться, недоумевая: кажется, вообще перестали соображать, и толпа, поволновавшись, начала медленно разваливаться. Задние ряды уже мчались со всех ног по направлению к Маягуане.
- Убирайтесь, друзья мои, - посоветовал Мадурай и улыбнулся.
Его улыбка подействовала сильнее любой угрозы. И спустя несколько минут холм был чист. Лурд довольно огляделся по сторонам, затем снова вошел в замок через боковые ворота.
- А вы, - бросил охранникам, - немедленно на стены. Начать готовиться к обороне замка! - рявкнул так, что у солдат уши заложило. Спотыкаясь, роняя на ходу мечи, они кинулись врассыпную, словно стайка кроликов.
Слуги и придворные попятились при виде Мадурая и не стали дожидаться, пока он обратится конкретно к ним, - сами исчезли в недрах замка.
Лурд отправился к своим товарищам, им предстояло готовиться к большому сражению.
Аджахак доставил Каэтану в Сонандан уже под утро. Небо медленно серело, Салмакида еще спала; Храм Истины тоже был тих и спокоен.
- Наверное, Траэтаона не стал никого оповещать о своем прибытии, предположил Тиермес. - А то бы Нингишзида донял его заботой и расспросами о тебе. Думаю, наш Вечный Воин завалился в какой-нибудь беседке и спит как суслик. Набирается энергии.
- Он очень правильно решил, - одобрила Каэ. - А то не миновать бы нам теплой встречи.
- Ну, дети мои,- вмещался в их разговор дракон. - Отпустите старую, полудохлую ящерицу, и она тоже последует примеру мудрого Траэтаоны. А потом можете беседовать под открытым небом сколько вашей душе угодно. Только не жалуйтесь никому на усталость - вас все равно не поймут...
- Конечно, конечно, - сказала Каэ, спускаясь с шеи Аджахака на руки Тиермеса. - Извини. Еще раз благодарю тебя за помощь.
- Скоро увидимся, - пообещал дракон.
Он поднялся в воздух и стремительно понесся к Демавенду.
Каэ и Тиермес остались стоять недалеко от храмового парка; как-то само собой вышло, что Владыка Ада Хорэ все еще держал на руках свою драгоценную ношу. Заметив это, он опустил ее на землю со всей осторожностью.
- Что ж, - сказал, улыбаясь, - если хочешь, я сейчас же отправлюсь в Курму, к твоему Зу, и расскажу ему, что ты вернулась и все благополучно закончилось. Думаю, он уже знает, что ты улетела невесть куда на драконе, и теперь империя разваливается на части от его стенаний.
- Не дразни его, это нехорошо, - мягко укорила Каэтана.
Она смотрела на Тиермеса странным, долгим взглядом, и глаза ее - влажные, лучистые - сияли ярче утренних звезд.
- Что с тобой? - встревожился Жнец.
- Ничего особенного. Просто, когда ты исчез там, на Джемаре, я ощутила пустоту. Я пыталась, но так и не смогла себе представить, что буду делать без тебя, если случится самое непоправимое.
- Постой-постой, - прервал ее Тиермес. - Это неправильно!
- Что неправильно? - изумилась Каэтана.
- Обычно я говорю тебе о своих чувствах, а ты прерываешь меня и даешь понять, что все, что было когда-то, - было когда-то. И к настоящему не имеет отношения. Не отбирай у меня мой хлеб и не вторгайся на мою территорию. Я грозен и свиреп, когда защищаюсь.
Странное это зрелище - растерянный владыка Царства Мертвых.
Богиня Истины - хрупкая, маленькая, такая слабая на фоне величественного сияющего Жнеца - подошла к нему вплотную, встала на цыпочки и обвила его руками. Движение это было отнюдь не дружеским, а полным чувства и тоски по нему.
Недоумевающий Тиермес легко подхватил ее на руки, приблизил свое лицо к ее - залитому слезами, отчаянному:
- Да что с тобой?
- Знаешь, Тиермес, вдруг этот мир и вправду придет к концу? Вдруг мне не удастся то, что задумано? И я вовсе не хочу умереть до того, как ты узнаешь, что я совсем не случайно спустилась тогда в Ада Хорэ... Что я, я люблю тебя.
Тиермес хотел было спросить: "А как же Зу-Л-Карнайн?" - но он был слишком мудрым, слишком древним существом, чтобы выяснять для себя очевидные истины.
Каэтана любила не так, как может любить простое смертное существо. Будучи бесконечной по своей природе, она могла вместить в себя бесконечное количество душ.
Истина одна.
Но для каждого- своя.
Тиермес был уверен еще в одном: в том, что его обожаемая богиня любит не только его и Зу-Л-Карнайна;
Он даже мог назвать имя этого человека, но не хотел причинять ей боль.
В ту ночь в покоях Богини Истины никто не спал. Ровное серебристо-голубое сияние заливало и комнату, и здание храма, и окрестности, словно тут рождалась голубая звезда. Когда Владыка Ада Хорэ испытывает неземное блаженство, даже в Царстве Мертвых наступают мир и покой. Арнемвенд облегченно вздохнул, хотя и не понял, что же случилось с ним: обновление, радость, дарованная свыше? Мир особенно не задумывался над этим вопросом.
А потом в рассветном небе, когда уже пели птицы и первые жрецы торопились по своим делам, протирая заспанные глаза, когда Куланн только-только вылил на себя первый кувшин ледяной воды, - в бездонную синь поднялись две диковинные птицы. Они носились друг за другом, они парили, они сплетались телами.
Лазоревый огромный дракон и сияющий бог с драконьими крыльями за спиной.
Чем больше урмай-гохон думал над сделанным ему предложением, тем больше считал его выгодным во всех отношениях и достойным его грядущего величия. Тем более что просьба почти совпадала с его собственными планами.
Когда невысокого старика с пронзительными глазами привели к нему в покои, Самаэль ощутил присутствие незримой, но знакомой энергии. Он почувствовал себя настолько хорошо в обществе этого странного посетителя, что проникся к нему симпатией - чувством, прежде ему незнакомым.
