— Присядь-ка сюда, — Сифо небрежно указала Лючии на кресло с широкими подлокотниками, а сама продолжила дискутировать с партнершей на каком-то мелодичном языке.
Неплотно притворенная дверь в купальню постукивала щеколдой о брус, слышались завывания ветра и рокот разгулявшейся стихии.
Лючия было приподнялась, чтобы закрыть хлопающую дверь, но Сифо, следившая за нею, втолкнула ее в кресло одним лишь мановеньем. Девушка рванулась, что было сил, однако ее руки оказались прикованными к подлокотникам железными обручами.
— Что еще за шутки?! — вскричала Лючия. — Освободите меня!
Азиатка хранила невозмутимость. Вознегодовала ее собеседница:
— Что вы себе позволяете?! Отпустите девочку!
— Это для ее же блага, — сквозь зубы процедила Сифо, бросая по сторонам хищные взгляды. — Но где же главный виновник торжества? Запаздываешь Арсен, запаздываешь…
Стоило ей произнести эти «магические» слова, как потолочная лампа закачалась и замигала, а дверь распахнулась с такой силой, что, по логике вещей, ей следовало бы разлететься на кусочки.
«Виновник торжества» стоял на пороге, и вид у него был весьма воинственный. Сведенные брови, мечущий молнии взгляд, сжатые кулаки… Сифо при его появлении расцвела, точно петуния.
— Ни шагу дальше! — предупредила она, вылезая из ванной.
«Какой на ней безвкусный купальник!» — с отвращением подумала Лючия. Азиатка, между тем, завернулась в полотенце и прищелкнула языком, явно готовясь получить удовольствие от предстоящей сцены.
— Смотри, голубчик, что станется с твоей ненаглядной, — медоточиво проговорила она, указав на смуглую женщину, с которой недавно вела полемику. — Исключительно для примера.
Ее обреченная соседка вначале непонимающе улыбалась, однако, когда из отверстия для слива воды выполз длинный черный угорь и мгновенно обвился вокруг ее тела, закричала не своим голосом, перешедшим в сдавленный хрип. Через минуту удушенная жертва лежала на дне пустой ванной с застывшим выражением ужаса на лице. А угорь, поблескивая чешуей, с характерным шелестом просочился обратно в отверстие.
Исполнившись глубочайшего презрения к Сифо, Лючия отвернулась, за неимением возможности уйти. Зрелище казни было столь дико и неправдоподобно, что факт убиения просто не укладывался в мозгу. Упорно отказываясь верить в произошедшее, девушка запрокинула голову и закрыла глаза. И Арсен решил, что она в обмороке. Его, похоже, совсем не тронула сцена насилия. По крайней мере, он не выдал своего замешательства, что должно было несколько отрезвить хохотавшую мстительницу.
«Прости, прости! — мысленно воззвал к Лючии человек-призрак. — Втянул я тебя во всё это…» А она твердила и твердила, не разжимая губ: «Исчезни, исчезни, сгинь! Пусть сгинет убийца, и планета, и Арсен! Канут в небытие охотники за привидениями. Пусть всё вернется на круги своя! Я по-прежнему в монастыре, я брежу, просто брежу!». Однако, как она ни заклинала, безумный сон не кончался, и тут бы не помешало ущипнуть себя раз-другой, да только руки были прикованы к креслу. Бешеное неистовство бури, пароксизм исступления Сифо, мрачная непримиримость Арсена — ничто из этого не поблекло, но, казалось, приобрело еще большую насыщенность. Всё озлобленней обрушивались на гальку волны, и их ненасытный рев врывался в купальню. Дверь раскачивалась на петлях, как маятник.
— Если ты намерена свести счеты, я к твоим услугам, — с расстановкой проговорил Арсен, обращаясь к сильфорианке. — А ее наши выяснения отношений никоим образом не касаются, — и он кивнул в сторону Лючии. — Признаю свою вину: в тот день я сбежал, бросив тебя на произвол судьбы.
— Ага! Раскаиваешься! — вскричала мстительница. — Поздно, мой друг, поздно! Во мне не осталось ничего от прежней, наивной Сифо. А для тебя не сохранилось иного чувства, кроме ненависти.
— И эта ненависть пожирает тебя изнутри, — сказал Арсен, глянув на нее в упор и шагнув ей навстречу.
— Ты мне зубы не заговаривай, — гневливо отозвалась Сифо. — Девушка умрет страшной смертью, и в этом будешь повинен ты!
— Огонь ненависти иссушил тебя, подобно тому, как солнце выжигает степь, — он сделал еще несколько шагов по направлению к азиатке, оцепеневшей от звука его голоса. — Ты уподобилась пустыне, так возвращайся же в пустыню! — Он приблизился к Сифо почти вплотную, однако та даже не сделала попытки отстраниться, околдованная его интонацией. Вдруг яркая вспышка поглотила их обоих, вырвав их из купальни, а Лючия так и осталась сидеть, прикованная и неподвижная. Испарилась мрачная непримиримость, сгинул пароксизм исступления. Только шторм продолжал завывать да обгладывать побережье.
Громкой отповедью клокотал прибой, выговаривая ветру буйному, но тот даже не думал стихать, задувая в щели купальни и дребезжа деревянной вывеской.
«Брошена, забыта, одинока, — заработала коварная мысль, едва девушка огляделась и представила весь ужас положения. — Мне из пут выбираться теперь незачем, всё равно я на Занго не выживу… Добродушные люди выцвели, почерствели, едва разыгрался шторм. Что же сделают они с чужестранкою нищей? Не уступят ни крова, ни пищи».
Так жалела она себя, обливаясь слезами. И глаза бы выплакала, если бы не воротился Арсен.
— Где та женщина? — с места в карьер спросила Лючия, позабыв о своем несчастии.
— Я отправил ее на Сильфору, в пустыню снегов, — сухо ответил Арсен, словно бы само это воспоминание было ему неприятно, и вытер слезу у нее со щеки. — Стоило отлучиться на минутку, как мы уже хлюпаем носом! — Он улыбнулся своей обворожительной улыбкой и принялся за железные оковы.
* * *
На следующий день, рука об руку, прогуливались они по садам Боболи, в живописнейшем местечке Флоренции. Арсен был уже человеком и мог безбоязненно показываться на людях, как когда-то в юношестве. Лючия задумчиво шагала рядом, поглядывая на карниз палаццо Питти, красующегося над кронами стародавних деревьев. Как всё-таки хорошо на Земле! Каждое утро здесь свежо, каждый закат волшебен. И не нужно дрожать от холода или страха, не нужно скрываться…
— Я теперь свободен, — сказал Арсен как бы самому себе. — А ведь десять лет назад полагал, что загнан в тесные рамки. Да, если жаждешь свободы, следует прежде обрести ее в душе. И тогда не понадобится превращаться в призрак. Тогда весь мир внезапно откроется тебе, как на ладони…
— Вчерашние события, — начала было Лючия.
— Они как обрывки сновидений, да?
— Точно! Трудно вообразить, будто всё это случилось наяву.
— Но если б ты не сбежала от меня на Холодной планете, согласись, хлопот было бы гораздо меньше, — укорил ее Арсен.
— Ну, знаешь, если уж на то пошло, зачем ты вообще притащил нас на Сильфору? Ты, великий путешественник в пространстве!
— Ее название первым взбрело мне в голову, — тут он наклонился и подобрал с дорожки опавший листок.
Лючия тяжко вздохнула:
— Я до сих пор не понимаю, почему Сифо так озлобилась на нас. Хотя она, вроде бы, говорила, будто ты плохо с ней обошелся…
— О, не вороши былое! — воскликнул Арсен, с досады всплеснув руками. — Я надеялся похоронить эту историю раз и навсегда.
— Но если это правда, каков должен быть твой нрав! — гнула свое Лючия. — Ты пользуешься — и убегаешь! Как какой-нибудь мошенник.
Арсен остановился и пристально посмотрел на нее.
— Что сделала она с тобой, каких гадостей наговорила?! О, Сифо! Глубока же твоя ненависть, если даже в душе этой юной девушки тебе удалось посеять семена недоверия и распри!
— И никакие не семена! — раздраженно сказала Лючия, отдаляясь от него. — С момента нашего знакомства ты вечно ввергал меня в неприятности. Как тут не сложиться самобытному мнению?!
— Что ж, — Арсен понял: его мастерство убеждения здесь не сработает. — Раз ты считаешь, что я вор, что я изменник, то и сейчас, по твоему разумению, мне следует уйти со сцены, дабы не отступать от роли. Воспользовался, чтобы бросить, — хорошенькое амплуа!
Враждебно настроенная Лючия стояла поодаль, сверля его взглядом.
— Зачем разглагольствуешь? Просто уходи! — несдержанно ответила она. — Проваливай!
— Я так и знал, — печально сказал Арсен. — Когда одна сторона не желает понимать другую, отворачивается, затыкает уши, о каком примирении может идти речь!
— Повторяю, проваливай, убирайся! — крикнула Лючия и быстро зашагала по аллее, прочь от надоедливого спутника.
Тот даже не подумал ее преследовать, но, проводив взглядом удаляющуюся фигуру, двинулся в обратный путь, так что флаги палаццо маячили теперь у него за спиной.
— Как будет угодно, прекрасная синьорина, — тихо проговорил он. — Но имейте в виду, это еще не конец. Я чувствую, что не конец…
Она нагрянула домой, как вихрь. Ее отец, не отрываясь от газеты, буркнул «Добрый день» и смачно отхлебнул кофе. Мать выглянула из спальни, и ее единственным приветствием было взволнованное «Лючия, доченька!». На приставания младшей сестренки — ноль реакции. Девушка взбежала по лестнице и заперлась в верхней комнате. До самого ужина ее было не видно, не слышно.
