немного повыше. Вода, ослабнув от удара в берег, сорила на них пищу, и они отъедались после трудной дороги.
Днем позже, 26 сентября, к берегу, повыше ямы, приткнулся буксир, а баржа, которую он тащил на поводке, проплыла ниже, но поводок не пустил, и она, описав дугу, сунулась в яр — прижало течением. На барже приплыла на новое место работы группа водолазов из экспедиционного отряда подводно-технических работ. Зимой к яме должен был выйти знаменитый нефтепровод, водолазам назначалось обеспечить переброску его через Обь.
Было холодно. С низовьев шел ветер, гнал волну против течения. Из трюма баржи со спиннингом в руках выбрался самый молодой из водолазов — Кузьмин Женька, бывший матрос. Он поежился и застучал сапогами по железной палубе к борту, оглядывая яр заинтересованными глазами.
Капитан буксира что-то кричал, но слышно было плохо — относил ветер, да Женька и не слушал, занятый своим делом.
— Главное — блесну не посадить! — сказал он, сделал короткий заброс вдоль ближней подтопленной осины — на пробу. Женька не дал блесне потонуть глубоко, чтобы не задела невидные в воде сучья, круто провел ее и вздохнул свободно. Он надеялся, что в корягах живут щуки, а вываживать рыбу рядом с опасным деревом было несподручно, могла уйти вместе с блесной.
Кузьмин продвинулся по борту левее к свободному месту на воде и бросил блесну еще раза три — в разные стороны. Чтобы выманить рыбу из засады, он вертел катушку рывками, блесенка то выскакивала к поверхности воды, то проваливалась, лениво сверкая.
На палубу обеспокоенный остановкой вылез начальник группы костистый старик Иван Прокопьевич Мочонкин, прозванный «Три Ниточки» за употребление одеколона в неизвестные Женьке безводочные годы. Оказывается, на пробках, которыми завинчиваются флаконы с одеколоном, имеется только по три нитки резьбы — не больше и не меньше. Три Ниточки был в шерстяном водолазном белье и шлепанцах без пяток на тощих ногах.
— Опять воду мутишь? — спросил Мочонкин, не дождался ответа и разрешил: — Давай, давай… Может, и поймаешь кого…
Женька Кузьмин молчал и не шевелился, потому что щука вывернулась из глуби под самым бортом, когда он вытянул блесну, да так и осталась столбом. Она озабоченно шевелила зелеными плавниками, дивилась пропаже пищи.
— Килограмма на три… — подсчитал Женька и заторопился, опасаясь, что Три Ниточки может напугать рыбу. Но Мочонкин не успел подойти к борту, щука развернулась колесом и ушла в темную воду.
— Однако, приехали. — Три Ниточки определился на местности и заорал капитану буксира, чтобы правил к другому берегу — ловчее выгружаться.
Кузьмин заторопился, наскоро обследовал блесну и швырнул ее метров на пять дальше места, где затаилась рыба. Выждал время, дал блесне утонуть, покрутил катушку и поймал-таки рыбину, дернулась. Вываживать ее время не было: буксир отваливал, Женька решил, что леска выдержит, подвел щуку к борту и, не дав нырнуть, выбросил плавным рывком под ноги Мочонкину. Щука отцепилась от крючка и запрыгала по железу палубы. Три Ниточки ловко отпнул ее от края, обронив шлепанец, похвалил рыбака и ушел в тепло.
Берег, где обосновались водолазы, был отлогим и сырым. Они выбрали место посуше, сволокли тягачом семь железных вагонов для жилья, выгрузили имущество и отпустили буксир.
Капитан отчалил без слова: до Омска ходу — неделя, а река не сегодня-завтра застынет.
«Зимовать во льду — хорошего нету, вот он и торопится!» — решил Три Ниточки.
Вместе с водолазами на берег слезли мотористы электрической станции, повариха Анюта, водитель Егоров и еще разный народ из обслуги.
Вагоны, построенные на деревянных санях, установили торцами к воде, чтобы ветром не так хватало, и выправили по шнурку. Вагон, где размещались клуб и столовая, определили между жилыми лицом к реке.
Когда дело с устройством закончилось, Три Ниточки позвал водолазов осмотреть реку. Они спустились к воде и, оставляя сырые следы, потоптались на песчаном закоске, куда выходила траншея, уже пробитая в дне реки земснарядом, прикинули что и как.
— Приперлись, а трассы и близко нету, — ворчал Толя Чернявский, царапая ногтем рыжую бороденку, ему не понравилось место.
— Сопливого вовремя целовать надо, — рассудительно заметил Три Ниточки, соображая, что не плохо бы перебросить конец с берега на берег, пока не остановилась река, но дело не состоится, троса не хватит.
— Отпускать надо корыто… — сказал Михайлов.
Земснаряд стоял шагов на двести ниже траншеи, уйти он не мог, хотя и сделал дело, а время припирало. Водолазы должны были принять его работу и составить бумагу.
Решили они, что тянуть не будут, а прямо завтра и обследуют траншею.
Водолазов в группе было трое. Кроме Женьки, Толя Чернявский и Михайлов, старшина, Все они отличались от остального народа каким-то неуловимым флотским щегольством, а Чернявский даже носил бородку для «интеллигентного вида».
Водолазы — элита, голой рукой не трогай. Держатся особняком от остального народа и живут не так тесно. Женя и старик Три Ниточки — в одной половине вагона, Михайлов и Чернявский — в другой, через тамбур. Три Ниточки направился с берега прямо домой, а подводники пошли к катеру проверить снаряжение для предстоящей работы.
Оборудование находилось в порядке, как ему и быть надлежало. Под вечер Кузьмин освободился, вспомнил про щуку, достал из ящика с инструментом окостенелую рыбину, засунутую туда при высадке с баржи, и подался на кухню, к Анюте.
С поварихой у Женьки образовались неясные отношения. Неясные, впрочем, они были только с одной стороны, Анюта давно без ума любила водолаза, а он все не мог решиться на главный шаг, хоть и тянуло его к поварихе, как лебедкой.
«Дьявол какой — не мычит, не телится, а баба извелась вся», — часто думал по этому поводу Три Ниточки, но встревать не хотел: сами разберутся — придет время.
Муж Анюты то ли утонул, то ли деревом зашибло на трассе, старик искал повариху, ему и порекомендовал молодую вдову знакомый начальник участка. С тех пор, года три уж, Анюта кочует с группой по рекам. Работа простая, готовит она только для водолазов, остальной народ питается самостоятельно, в каждом вагоне газовый баллон поставлен — вари, что хочешь. Но водолазов Три Ниточки бережет и держит для них повариху, чтобы не гробили напрасно здоровье сухой пищей.
Женька пришел на кухню и выложил мертвую рыбу. Ладную фигуру поварихи туго обхватывал спортивный костюм, подчеркивая выпуклости, Женьке это не понравилось, но говорить он ничего не стал — обидится еще.
— Может, поешь сразу, Женя? У меня все уж готово… — Анюта заботливо посмотрела на водолаза и загремела кастрюлями.
Женька подумал, что Три Ниточки все равно позже отправит его в столовую, не успокоится, и сел, не раздеваясь, за стол, хоть есть и
