Взревел двигатель, и мощная машина рванулась с места.
-- Куда ехать? -- спросил Николай в микрофон.
-- Куда хочешь -- хоть к черту на рога! Лишь бы подальше от этого проклятого места, -- отозвался Борис, вытирая пот со лба.
Он стоял у перегородки, отделяющей салон от кабины, и в открытое окошко отдавал распоряжения водителю.
-- Жми, Коля! Только умоляю тебя, будь осторожнее, береги машину. В ней наше спасение... Правее, правее бери!..
Мария Семеновна широко открытыми глазами смотрела в пустоту и качала головой.
-- Какой ужас! -- шептала она. -- Какой ужас!..
-- Двери, двери закройте! -- закричала Татьяна. Двери с шипением захлопнулись. Люди с облегчением вздохнули.
Все реагировали на последние события по-разному. Николай был всецело поглощен лавированием между деревьями и мертвыми поваленными стволами, Бориса поглотила жажда деятельности, Мария Семеновна находилась в нервном шоке, Олег Павлович вцепился руками в поручни и, сдвинув брови, усиленно думал, девушки-студентки испуганно озирались по сторонам и дрожали, видимо, до конца не понимая, что же все-таки произошло, Климов судорожно курил, делая глубокие частые затяжки, бухгалтер Лепешкин, стуча зубами, втянул голову в плечи и трясся, как осиновый лист, алкоголик Мухин...
-- А где этот тип с заднего сидения? -- вдруг спросил Климов, обводя пассажиров удивленным взглядом.
-- Действительно, где Мухин? -- посыпались вопросы с разных концов автобуса. -- Мария Семеновна, где ваш сосед?
Мария Семеновна очнулась и уставилась в дальний конец автобуса.
-- Батюшки, пропал... -- прошептала она испуганно.
Багроволицего гражданина в автобусе не было.
Глава четвертая
Мухин проснулся оттого, что его кто-то кусал за нос. Это был огромный комар, раздувшийся от выпитой крови и вот-вот готовый лопнуть.
-- Ах ты, зараза! -- прохрипел Мухин и хлопнул себя по носу. Комар тяжело поднялся с насиженного места и, недовольно гудя, скрылся с глаз.
Мухин с трудом открыл слипшиеся веки. Голова раскалывалась и казалось огромной, как котел, все тело била крупная дрожь, бока болели, правый глаз затек, пальцы на руках посинели и не разгибались, к горлу подступил противный комок, какие-то фантастические мысли и обрывки воспоминаний носились в воспаленной голове, словно в вакууме, -- одним словом, пробуждение было таким, каким оно было и вчера, и позавчера, и месяц назад.
Ноги его не держали, и Мухин это знал. Горький опыт уже научил, что в таком состоянии сразу вставать на ноги небезопасно. Поэтому Мухин сполз с сидения на пол и пополз на четвереньках между кресел. У выхода он остановился, принюхиваясь к необычным запахам и пытаясь разглядеть через раскрытую дверь окружающий его мир. Вдруг руки его подогнулись, и он кубарем скатился по ступенькам прямо на зеленую траву.
-- Уй, больно как! -- завыл Мухин.
Из кармана его не первой свежести брюк выкатился пузырек из-под "Шипра". Мухин жадно схватил его и встряхнул. Пузырек был безнадежно пуст.
-- Тьфу! -- с досадой плюнул Мухин и отбросил пузырек в сторону.
Вчерашний день представлялся Мухину смутно, особенно его вторая половина. Нет, сначала все было в порядке. С Бизоном и Тузом пили какую-то зеленую жидкость на стройке. Ох, и крепка же была, зараза! А потом... Какие-то ноги, забор, чьи-то злорадные рожи, кафельные стены, погоны, визг тормозов, снова ноги, снова рожи, чей-то огромный кулак в районе правого глаза, продавщица с выпученными глазами и клыками, как у Бабы-Яги... Впечатлений слишком много, чтобы все запомнить.
Мухин замотал головой; в голове что-то заплескалось.
-- Ух ты! -- удивился Мухин.
Он снова затряс головой. Уши заполоскали по ветру, словно паруса старинного фрегата.
-- Все! Баста! -- сказал он вслух и окончательно открыл глаза.
Он сидел на траве около автобуса, а со всех сторон его окружал лес. И ни единой живой души вокруг.
То, что он оказался в лесу, его не удивило, но показалось странным соседство пустого автобуса.
-- Здесь что-то не так, -- пробормотал Мухин. -- Надо удирать, пока не повязали.
Он с трудом встал и, шатаясь, направился к ближайшим кустам. Тут его воспаленную голову посетила странная мысль: а что, думал Мухин, если наш участковый выполнил свое обещание и уже спровадил меня за сто первый? Если так, то это просто свинство с его стороны. Больного, можно сказать, человека, в бесчувственном состоянии и без каких-либо подъемных средств погрузили, словно мешок с дерьмом, в автобус и -- гуд бай, не кашляй! Ну, я на него управу найду, он мне за все ответит!
Вдруг где-то слева послышались голоса.
-- За мной, небось, голубчики торопятся, -- со злостью прошептал Мухин. -- Ну нет, дудки, только вы меня и видели. Ищи ветра в поле. Живым я вам не дамся.
И Мухин свернул направо.
Идти по бездорожью в густом лесу, да еще в таком состоянии, было трудно. Мухин ежеминутно спотыкался, падал, натыкался на деревья и пни, а один раз свалился в муравейник. Ветви больно хлестали его по распухшему лицу, причиняя нестерпимую боль, узловатые корни, ползущие по земле, цеплялись за ноги, словно огромные щупальца невидимого чудовища.
Весь в синяках и ссадинах, Мухин наконец вышел на лесную поляну и в изнеможении упал на желтый ковер из одуванчиков. Идти никуда не хотелось. Во рту пересохло, страшно хотелось пить, голова гудела, словно колокол, сердце готово было выскочить из груди.
Мухин лежал на спине и глядел в небо. Тучи постепенно рассеялись, и с неба ласково улыбалось утреннее солнце. В высокой траве стрекотали кузнечики, в ветвях копошились пичужки, где-то вдали вела счет чьим-то годам кукушка. Прямо над головой Мухина зависла синяя стрекоза, шелестя крыльями в поисках цветка для посадки, легкий ветерок пронесся по поляне, стряхивая желтую пыльцу с одуванчиков прямо в лицо лежащему человеку.
Мухин с удивлением взирал на эту красоту, не понимая, как он не замечал ее раньше. Ведь вот она, совсем рядом, можно даже потрогать ее рукой!
Он протянул руку и сорвал цветок. В этот момент у самого своего уха Мухин услышал негромкое шипение. Он слегка повернул голову и нос к носу столкнулся со змеей.
Мухин похолодел от ужаса. Вокруг все оставалось по-прежнему, но обаяние летнего леса исчезло.
-- В гробу я видал эту красоту! -- заорал Мухин, вскакивая на ноги. -- Сожрет какая-нибудь тварь за здорово живешь, и даже фамилии не спросит. Нет уж, дудки!
Он пощупал свой нос дрожащей рукой; нос был на прежнем месте без каких-либо следов насилия над ним. И все же воспоминание о холодном раздвоенном язычке змеи вызывало в нем чувство протеста. Лучше иметь дело с участковым, решил он, чем со змеями. Придя к такой мысли, он счел наиболее разумным вернуться к автобусу.
