– А почему бы и не организовать? – продолжала безжалостно наседать комсомолка Климова. – Разве всякого станут спасать из прошлого?
Вадим запнулся, словно на стену налетел.
Вылет назначили на одиннадцать вечера.
Загадочный глиф, обитавший в подземном ангаре, оказался маленьким, очень изящным самолетом с узкими, скошенными вперед крыльями, каплевидным блистером двухместной кабины и вздутым, словно брюшко осы, фюзеляжем, который переходил в широкие раструбы. Таня живо интересовалась темой межпланетных путешествий, почитывала «Технику – молодежи», книжки Перельмана и Циолковского, поэтому догадалась, что это ракетные дюзы. Вадим взял у Асель чемодан, взвесил на руке и округлил глаза.
– С таким сундуком нам никогда не подняться, – заявил он.
Таня оглянулась на Карнаухова-старшего, но тот лишь улыбнулся.
– Вадим шутит. Грузоподъемность глифа до пяти тонн.
– Я не мещанка какая-нибудь, – пробормотала Таня. – Просто все мои вещи остались там… – Она неопределенно мотнула головой.
– Таня, не обращайте внимания на этого фигляра, – посоветовал хозяин дома. – Когда работает, он невыносимо серьезен, а в остальное время – невыносимо пошл.
Вадим фыркнул, открыл в фюзеляже глифа люк и затолкал в него злополучный чемодан.
– Ну, по старинному русскому обычаю, присядем на дорожку, – сказал Сергей Владимирович и опустился на ступеньку лестницы.
Карнаухов-младший присел на колесо шасси. Таня огляделась, увидела большой металлический ящик, но Асель скользящим движением пододвинула к ней табурет, на таком сидят пианисты в филармонии. На ящик гинедроид семнадцатого поколения уселась сама.
– Все. Пора! – скомандовал Вадим.
Он пожал руку отцу, подмигнул домработнице, помог гостье забраться в кабину. Таня повозилась на широком, с высокой откидной спинкой кресле, посмотрела сквозь прозрачный пластик «фонаря» на провожающих, помахала им рукой.
Вадим устроился рядом, помог пристегнуться Тане.
– Поехали, – буркнул он.
Высокая стена ангара плавно раздвинулась, а пол вдруг начал приподниматься, одновременно выдвигаясь. Вадим взялся за штурвал и потянул его на себя. Таня ожидала грохота ракетных двигателей, сумасшедшей тряски, но глиф просто прыгнул в ночную темноту и уже в воздухе завыл, затрепетал, по крутой дуге набирая высоту. Таня готова была визжать от восторга, но лишь исподтишка взглянула на своего пилота. Тот крепко держал в широких ладонях полукруглый штурвал, изредка поглядывая на янтарные шкалы приборов, которые были выведены прямо на лобовое стекло «фонаря».
– Нравится? – осведомился Вадим. – Тогда держись!
Он взял штурвал на себя еще круче. Таню отбросило на спинку сиденья. В считаные мгновения машина пронзила ночные облака и выскочила по ту сторону. Небо было полно света. Сверху льдисто мерцали созвездия, у горизонта тлела алая полоска недогоревшего заката. Облака, раскинувшиеся на многие километры вокруг, то здесь, то там наливались призрачным, фосфоресцирующим свечением – внизу бушевала гроза. Зрелище это было столь восхитительным, что Таня на время забыла о Вадиме. Глиф, повинуясь его командам, закладывал плавные виражи, чиркая кончиками крыльев по облакам, словно ласточка, несущаяся сквозь грозовую тьму.
– Все-таки здорово живется у вас… в будущем, – высказала Таня то, что давно вертелось у нее на уме.
– В настоящем, – поправил ее Вадим. – И потом, нашего настоящего ты еще и не видела… Наш дом, Асель, папа, я и эта машинка, – он стукнул ладонью по штурвалу, так что глиф заметно качнуло, – все это устарело лет на пятьсот…
– Так уж и на пятьсот, – сказала Таня со смехом. – Тебе больше тридцати и не дашь…
– Мне пятьдесят.
– Шутишь?
– Нисколечко… Мы все здесь долгожители. Папе – сто тридцать. Маме на двадцать лет меньше…
– А Асель? – глухо спросила Таня.
– Субэлектронные автоматы гине-андроидного типа перестали выпускать в две тысячи четырехсотых.
Глиф мчался к горизонту. Навстречу ему всходила луна. Странная какая-то. Таня пригляделась и ахнула. Казалось, в бледно-желтую сферу естественного спутника Земли воткнули серебристую спицу.
– Что это? – спросила она, тыча в лунный диск.
– Будущее, – отозвался Карнаухов-младший. – Или если угодно – настоящее… Это «Гало» – система искусственных спутников Луны, замкнутая в кольцо.
– Ничего себе…
– То ли еще увидишь…
Вадим отжал штурвал, и глиф провалился в облачный покров.
Под облаками шел дождь, гремела гроза. Таня всматривалась в ветвистые столбы молний. Порывы ветра бросали крохотный самолетик, как утлый челн на штормовых волнах, но пилот его был опытен и обладал завидным хладнокровием. Да и пассажирка вскоре забыла о буре. На какое-то мгновение, заледенившее душу, ей показалась, что внизу раскинулся исполинский пожар. Столбы пламени вздымались на немыслимую высоту, раскаленные вихри закручивали рои разноцветных искр, пылающие головешки взметывались в поднебесье. Таня чуть не завопила от ужаса, но наваждение развеялось, и она сообразила, что видит гигантский многоуровневый город, с расточительной щедростью залитый электрическими огнями.
– Это какой город? – спросила Таня, стараясь скрыть волнение.
– Лужская агломерация, – ответил Карнаухов-младший.
– Прости, не понимаю…
– Луга стала средоточием пояса городов, радиально примыкающих к ней.
– А Ленинград?
– Ленинград? – переспросил Вадим. – А-а, понимаю… Это музей – туристический центр северо-западной части Балтийского региона.
– Странно, непривычно как-то… – пробормотала Таня.
– Привыкай.
Вадим увеличил скорость, уходя от грозы, и разноцветные башни, по сравнению с которыми знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг казался карликом, начали отодвигаться к горизонту. Дождь прекратился, или они выскочили из него. В тучах образовался разрыв. Чудесная окольцованная луна отразилась в стальной глади большого озера, на берегу которого сияло огнями протяженное сооружение, похожее на огромный коксохимический завод.
– Космодром, – сказал Карнаухов-младший. – До отлета пятнадцать минут.
Космодром Таню впечатлил гораздо меньше, чем оставленный позади мегагород. Она ожидала увидеть серебристые громады эллингов, грациозные силуэты грузовых лебедок и сигарообразные корпуса междупланетных ракет, лежащих на устремленных к небу металлических эстакадах – как в фильме «Космический рейс», – но ничего этого не было. Сферы, цилиндры, эллипсоиды и куда более причудливые конструкции – без всякого видимого порядка расставленные по просторному полю.
Вадим сбросил скорость, плавно подводя глиф к посадочной площадке, расположенной на крыше круглого здания. Некая невидимая сила подхватила юркий самолетик, и он замер, будто муха, угодившая в сахарный сироп.
